Том 6. Бартош-Гловацкий. Повести о детях. Рассказы. Воспоминания
Шрифт:
— А ты не вмешивайся! Это не для девчонок! — крикнул ей в ответ Манек.
Стефця пожала плечами и пошла своей дорогой, в лавочку за солью.
Ее замечание, однако, несколько охладило увлечение ребят.
— А что, если он вдруг выйдет?
— Э-э, не выйдет! Он ведь болен. У нас через стену слышно, как он кашляет.
— Кто едет? Садись! — командовал Генек. — Торопитесь, а то отец скоро вернется!
Опять затарахтели колеса по очищенному от снега двору, и опять дышло ударилось в стену дома.
— Хорошо,
— Только что-то в ней треснуло, — с беспокойством сказал Стефек.
— Э, ничего не заметно! Ну, айда!
На этот раз тележка свернула как-то в сторону, наклонилась, нагруженная кучей ребят; Генек перелетел через низенький борт неглубокой тележки, а с колеса свалился обод.
— Ой-ой, что теперь будет?
— Да ничего! Прокатимся еще раз, а потом запрем тележку назад в сарайчик, и что нам кто сделает?
— Дышло тоже треснуло.
— Подумают, что рассохлось.
— А Стефка выболтает.
— Не выболтает. Побоится.
— Ну, айда!
Хромая тележка тронулась с места, наклонившись набок.
— Стоп!
В эту минуту в дверях, ведущих во флигель, появилась худощавая фигура. Ребята замерли. Это был старик Ян, владелец тележки.
Первым опомнился Генек. Он спрыгнул с тележки и моментально очутился на улице. За ним Франек. Но остальные ребята, в том числе Игнась, стояли как в столбняке.
Старик, покашливая, медленно шел к ним. Из-под густых бровей глядели маленькие темные глаза. Седые клочья давно не бритой бороды торчали во все стороны.
Как будто не замечая мальчуганов, он наклонился и начал осматривать тележку.
— Колесо никуда не годится, и дышло треснуло…
Он обернулся и, приложив руку ко рту, хриплым голосом крикнул в темные двери сеней:
— Хеля! Хеля!
По лестнице застучали шаги. Из сеней выбежала маленькая восьмилетняя девочка, внучка фруктовщика. При виде безмолвной кучки ребят и разбитой тележки она остановилась в недоумении.
— Подойди-ка сюда, Хеля! — проговорил Ян и закашлял сильнее. — Подойди-ка и посмотри. Это наша тележка?
— Да, наша, — ответила с испугом девочка.
— Дедушка возит на ней фрукты, ходит по улице и выкрикивает, чтобы люди покупали яблоки и лимоны, и зарабатывает на тебя и на себя. Не так ли?
— Да… — нерешительно поддакнула Хеленка, не понимая, в чем дело.
— А теперь дедушке не на чем будет возить яблоки. Тележка разбита. А на починку у дедушки денег нет. И он не сможет продавать фрукты, чтобы купить тебе хлеба. И что же будет?
Маленькие губы Хеленки дрогнули.
— А чья тележка? Дедушкина. А они не спросили, можно или нельзя. Взяли, как свою, и испортили. Ради пустой забавы. А ты знаешь, Хеленка, кто так делает?
Девочка молчала.
— Так может поступить человек очень злой и нечестный. Взять чужую вещь
Игнась стоял весь красный от стыда. Он готов был сквозь землю провалиться. Хоть бы кирпич упал с крыши и убил его, только бы не слышать этих спокойных, суровых слов старика. Если бы тот хоть кричал, ругался, как это часто, даже без достаточных причин, делал дворник. Но нет, старик не горячился, и тем хуже чувствовали себя мальчики. Они предпочли бы даже, чтоб он побил их. Это было бы лучше, чем его спокойные слова, которые больнее ударов.
Уже утихли на лестнице шаги старика и его внучки, а мальчики все еще стояли и смотрели на разбитую тележку.
— Все из-за Генека! — не выдержал Стефек.
Но никто ему не ответил. Ведь они все вместе вытаскивали тележку из сарая, и все катались на ней, а Генек вовсе не был ни старше, ни умнее всех, и они совсем не обязаны были непременно его слушаться.
— Ребята… — нерешительно начал Игнась.
— Ну, что?
— Как-нибудь надо это сделать…
— А как? Есть у тебя деньги?
— Надо поговорить… Отец Франека нам поможет, и дворнику тоже скажем, и другим…
— Да, чтобы всех нас выпороли как следует?
— Ну что ж, пускай и отлупят, — тихо проговорил Игнась. — Но так не может остаться.
Тихо проскользнули во двор Франек и Генек. Они тоже, хотя ничего не говорили, чувствовали, что лучше получить трепку, только бы исправить как-нибудь злополучную тележку.
Игнась медленно возвращался в свою комнатку.
«И что ж это нас дернуло?» — с горечью подумал он. А перед глазами у него все стояла худощавая фигура старика, глядящего без гнева и злобы на разбитую, испорченную тележку.
Глава XI
ЖИЛЕТКИ
Однажды рыжий Вицек, живший в учениках у портного Пентельки, из второго этажа, с важным видом спустился вниз и наклеил в подъезде записку. На записке огромными каракулями было написано:
Сразу перед объявлением собралась кучка ребят. Вицек отступил на шаг и созерцал издали свое произведение.
Ребята внимательно прочли, что там было написано. Что с ошибками — это неважно. Все знали, что Вицек — сирота и ему приходится самому зарабатывать на себя. Когда же ему было научиться правильно писать?
— Послушай, Вицек! А мы тоже могли бы?
— А почему нет? Написано ведь ясно: кто хочет заработать!
— Значит, и ребята тоже?
— Тоже.
— А что это будет за работа?
— Ступай наверх. Мастер тебе скажет.
— А девочки тоже или только мальчики?
— Девочки — еще лучше. А если мальчики хотят — тоже могут.