Том 6. Лимонарь
Шрифт:
— Не смущайся, — сказал ангел старцу, — таково было смотрение Божие, и это на пользу всем согрешающим, чтобы не отчаивались грешники, ибо не от единого из приходящих к Богу не отвращается Бог. И когда явится к тебе бес, искушая тебя, скажи ему, что и его примет Бог, если исполнит он повеленное от Бога покаяние! — и ангел внушил старцу о угодном Богу покаянии.
Старец поклонился ангелу и восславил Бога, что услышал молитву его.
И сказал ангел старцу:
— Древняя злоба новой добродетелью стать не может! Навыкнув гордости, как возможет дьявол смириться в
Без сна провел старец ночь в тихой молитве, молился старец за род человеческий, за нашу обедованную, измученную землю и за беса, алчущего покаяния.
Рано поутру, рано еще до звона услышал старец плач, и плач этот был так горек и отчаяние так смертельно, что и самое крепкое человеческое сердце не могло бы не вздрогнуть от таких слез тяжких.
Воин — бес стучал под окном и плакал. Старец узнал его голос и отворил двери кельи.
— Я молил Бога, как обещал тебе, — сказал старец, — и мне открыл Бог, что и тебя примет, если ты исполнишь заповеданное покаяние.
— Что же должен я сделать? — спросил воин.
— Хочешь каяться, так вот что сделай, слышишь: на одном месте стоя, ты должен три лета взывать к Господу непрестанно во вся дни и в нощи: «Боже, помилуй мя, древнюю злобу!» — и это скажи сто раз, а другое сто: «Боже, помилуй мя, мерзости запустения!» — и третье сто скажи: «Боже, помилуй мя, помраченную прелесть!» — и когда ты это исполнишь, сопричтет тебя Бог с ангелами Божиими, как прежде.
— Нет, этого никогда не будет, — сказал воин Зерефер, великий от бесов, бесстрашный, уверенный и гордый, и, дохнув, весь переменился, — и если б хотел я каяться так и спастись, я бы давно это сделал. «Древняя злоба»... — кто это сказал! От начала и доныне я славен и дивен, и все, кто мне повинуются, и какая же «мерзость запустения»? где «помраченная прелесть»? Нет, я не могу так бесчестить себя.
И сказав, бес был невидим.
«Древняя злоба новой добродетелью стать не может!» — уразумел тут старец божественные слова ангела и с горечью принял их в сердце.
1913 г.
СВЯТАЯ ТЫКОВЬ{*}
С твердым помыслом, чистым сердцем и бодрой душою послушаем тайного гласа, исповедание истинное.
Был в Иерусалиме человек верен и праведен, именем Иаков, веровавший тайно в Господа нашего Иисуса Христа. У креста предстоял Иаков на Голгофе пред висевшим на древе Творцом и Содетелем миру, пред Христом распятым.
И когда воин пронзил копием пречистые ребра Господни и истекла кровь и вода, видел Иаков, как истекла кровь и вода, и, имея в руке тыковь — сосуд круглый, взял в него честную и животворящую кровь. И до смерти своей со страхом и твердостью сохранял Иаков сию тыковь святую с кровью Христовой, многа и неисчетна творя исцеления.
По смерти Иакова два старца пустынника, достойные Божественных даров, приняли святую тыковь.
Шествующим им по пустыне с сокровищем живодатным явился ангел Господень и сказал им:
—
И от всей вселенной приходили к старцам в пустыню и, какой бы ни были одержимы страстью, всякий, с верою приходя, исцелялся.
Когда же наступил час отшествия от мира сего, пришел к старцам в пустыню мних смирен, именем Варипсава, и передали старцы Варипсаве святую и мироспасительную тыковь.
И, взяв от старцев тыковь с кровью Христовой, пошел Варипсава из города в город, из страны в страну по всей земле, и много чудес творил и исцеления во всяком недуге, во всякой болезни, во всякой страсти.
Неции же разбойники, видя чудеса великие, помышляли в себе:
«Аще убием, возьмем кровь и приобрящем имение много».
И в ночь, когда шел Варипсава, нес страждущему миру источник бессмертия — кровь Христову, напали разбойники и убили его и унесли святую тыковь.
И с того часу исчезла святая тыковь — сокровище безценное.
В мире идет грех, и страждет мир, родятся на беды, живут безнадежно, умирают в отчаянии, в мире вопиет грех, на небо вопиет грех — безответно, вопиют чувства, вопиют дела, вопиют мысли, вопиет сердце — неутоленно, боль и болезни, вражда и злоба, неведение и невидение, и глухая, неустанная забота о днях днешних гасят последний свет жизни, и погасший свет жизни вопиет на небо.
Веруй и обрящешь, веруй, ступай — делай, ступай — трудись, стучи, ищи и найдешь, бодрствуй, молись, толкай, и тебе откроется, и ты увидишь — воскрыленная подымется на небеса святая тыковь с кровью Христовой, и тогда свершится всему миру спасение, суд страшный утолит неутоленное земное сердце.
1913 г.
УКРАШ-ВЕНЕЦ{*}
В Святой вечер шел Христос и с Ним апостол Петр. Просимым странником шел Христос с верным апостолом по нашей земле по святой Руси.
Огустевал морозный вечерний свет. Ночное зарево от печей и труб, как заря вечерняя, разливалось над белой, от берегового угля, нефти и кокса, над такой белой снежной Невой — рекой. Шел Христос с апостолом Петром по изгудованному ранними гудками тракту в мир от Скорбящей.
Много говорить — не миновать греха, в безмолвии шли странники.
И услышал апостол Петр пение — из дому неслось оно на улицу по-уныльному. Приостановился Петр, заслушался. На волю в окнах там свечи поблескивали унывно, как пение. И вот в унывное ровно пробил быстрый ключ — протекла река: вознеслась рождественская песнь:
Христос рождается,
Прославьте Его!
Христос — с небес,
Встречайте Его!
Христос на земле...
«Христос на земле!» — Петр обернулся, хотел Христа позвать вместе в дом войти, а Христа и нет.