Том 7. Пьесы

Катаев Валентин Петрович

Передышкин. От знаменитого Степанина!

Есаулова. И что?

Передышкин. Горячо приветствует. Приедет.

Есаулова. Приедет Степашин?

Передышкин. Приедет. (Читает другую телеграмму.)Так. Ленинград.

Есаулова. Что?

Передышкин. Группа студентов физико-математического факультета. Двадцать пять человек. Горячо приветствуют. Приедут.

Есаулова. Ты сошел с ума!

Ваткин.

Еще две с половиной тысячи, а всего с академиками пять тысяч семьсот.

Неуходимов. По самым скромным расчетам.

Передышкин. Киев. Академик Запорощенко. Горячо приветствует.

Есаулова. Приедет?

Передышкин. К сожалению, не может. Уезжает в длительную командировку.

Есаулова. Ух!.. Пронесло!

Передышкин. А это я что-то совсем не разбираю. Как будто не совсем по-русски. Что-то такое У-ЭС-А, что-то такое непонятное.

Шура. Может быть, по-немецки. Дай-ка сюда. Я по-немецки понимаю. (Берет телеграмму.)У-С-А, Нов-Иочк. Нет, это не по-немецки.

Ваткин. Дай сюда. Может быть, по-французски. (Читает.)У-С-А. Совершенно верно, какой-то Нов-Иочк. Что за Нов-Иочк?

Есаулова. Дай. (Читает.)«У-С-А. Унион Стэт Америк, Нью-Йорк». Из Нью-Йорка!

Передышкин. Вы слышите: из Нью-Йорка. Ну, Персюков. Ну гад!

Есаулова (медленно разбирая телеграмму). Сенк го вери матч фор юр инвитейшен ай гоп ту би ин де сити оф Конск…

Передышкин. Конск — это понятно. По-американски так же само, как по-русски.

Есаулова. Оф Конск… Господи боже мой!.. За ферстен септембер…

Шура. Первого сентября, что ли?

Есаулова. Плиз фор ми аппартамент оф ферст класс…

Передышкин. Класс — это понятно. Так же само, как по-русски.

Есаулова. Фор ми май вайф дотер энд секретэр френдли… Что? (Пошатнулась.)Альберт Эйнштейн!

Передышкин. Горячо приветствует? Приедет?

Есаулова. Приедет. Первого сентября. С женой, дочерью и секретарем. Просит приготовить аппартаменты в одном из наших первоклассных отелей.

Передышкин. Что это еще за «отелей»? «Апартаменты»! Что это значит — «апартаменты»?

Ваткин. Это когда несколько комнат сразу, вроде целая квартира.

Передышкин. Понятно, понятно. Значит, под целую квартиру подкатывается. Видать, экземплярчик!

Неуходимов. В одном из наших первоклассных отелей? Откуда же, когда в городе всего одна гостиница «Волга» на двенадцать номеров, да и то постоянно занятая нашей головкой. Мы же в ней все и живем.

Передышкин. Он, наверное, привык там у себя в Америке ко всяким разносолам. Экземплярчик,

экземплярчик.

Есаулова. Альберт Эйнштейн! В Конске! Я захвораю. (Яростно.)Ну, Персюков… Ну, дорогой друг мой Персюков… Ну, не знаю прямо, что я теперь с тобой сделаю!..

Входит Персюков.

Персюков (оживленно). Только что установили временную мемориальную доску. Хоть она и гипсовая, но, представьте себе, имеет очень культурный вид.

Ледяное молчание.

А что касается бюста, то вы даже не можете себе и представить, что произошло. Сказка! Бюст будет мраморный!

Молчание.

Что вы на меня так смотрите? Мраморный, мраморный! Оказывается, в двух километрах от Конска находится месторождение превосходного мрамора. Оказывается, один местный чудак-краевед уже два года ходит по учреждениям и кричит, что обнаружил богатейшие залежи желтого мрамора. Но его, понятное дело, никто не слушает. А теперь… (Замечает молчание окружающих.)А теперь… Что такое? Почему вы все молчите? Шурочка, почему они все молчат? В чем дело? Что-нибудь случилось?

Шура. Алеша, беда!

Персюков. Какая беда?

Есаулова. Что это значит? (Протягивает Персюкову первую телеграмму.)«Фарнезийский Геракл Диана с колчаном Персей убивающий медузу восемнадцать этрусских ваз натуральную величину почтовым пятьдесят два бис и переведите пятьдесят Огурцевич». Чего пятьдесят? Кому пятьдесят? Кто это Огурцевич?

Персюков (возбужденно). Ах, от Огурцевича есть телеграмма? Что ж ты молчишь! Можешь себе представить, я заказал скульптуру на разные мифологические и советские темы для установки на бульваре против домика Лобачевского.

Неуходимов. На каком бульваре? У нас нету никакого бульвара.

Персюков. Так придется сделать. Неудобно, чтобы домик Лобачевского находился где-то на задворках и выходил на пустырь. Тем более что скульптура стоит сравнительно недорого, всего пятьдесят тысяч, а бульвар сразу заиграет. Там, правда, весь вид портит старая аптека, но ее можно передвинуть. Передвигают же в крупных центрах дома. Не так ли?

Есаулова. Персюков!!! Да у тебя голова на плечах есть? Стой! Не смей меня перебивать. Довольно. Ну, Персюков… Ну, друг мой Персюков…

Персюков. Тетя Оля…

Есаулова. Молчание! Говори: ты приглашения кому-нибудь посылал?

Персюков. Не посылал. То есть две-три телеграммы я действительно посылал. Но имей в виду, — за счет Парка культуры и отдыха.

Есаулова. Две-три телеграммы?

Персюков. Ну, может быть, четыре. Во всяком случае, не больше пяти-шести. От силы восемь.

Есаулова. Да как же ты смел!