Томми + Мерри и двенадцать дней Рождества
Шрифт:
— Разве доверие не было частью договора?
— Какого из договоров?
— Ты знаешь, какого, — намекаю я.
Она решительно расправляет плечи.
— Томми, мы не можем продолжать с этой свадьбой.
— Почему нет? — Я откидываюсь на спинку стула и скрещиваю руки на груди, готовясь к долгому разговору, во время которого попытаюсь убедить ее, что мы должны попробовать пожениться.
— Потому что... — Она прикусывает губу, размышляя.
— Что нам терять? Обещаю, что не стану красть кусок пирога, пока ты не разрешишь мне его съесть. Также не буду жевать
Мерри смеется, потому что еще в колледже я был виновен по обоим пунктам.
— Но у нас есть бизнес плюс пиццы и пироги, который нужно запустить. И давай не будем забывать, что приближается Рождество. У нас нет времени ни на обручение, ни на женитьбу, если уж на то пошло.
— Все верно. Но тридцать лет уже давно в зеркале заднего вида, а мы дали обещание друг другу.
— Мы не можем пожениться только потому, что заключили договор и какие-то глупые правила, когда нам было по двадцать.
— Кто сказал, что не можем? Это было одним из правил?
В уголках ее глаз появляются морщинки, а губы дрожат, словно она борется с улыбкой.
— Нет, но...
— Есть кто-то еще? Я думал, ты сказала, что нет никакого мистера Мерри.
— Нет, у меня никого нет. — Она наклоняется к духовке, чтобы проверить пирог.
Несмотря на химию между нами, и на то, как хорошо снова разговаривать и быть с ней, мои мысли погружаются в сомнения. Может быть, я ей не нравлюсь. Наверное, мне следует чаще бриться. Подстричься? Если отброшу свое эго в сторону, Джио может дать мне советы о том, как не выглядеть как пожарный, который уделяет больше внимания тренировкам, чтобы оставаться в форме, и меньше о том, подходит ли простой наряд из джинсов и хлопчатобумажной рубашки для свиданий.
На этот раз я кладу локти на стол, размышляя, как рассказать Мерри о своих чувствах, не отпугнув ее и не заставив сильнее подавлять себя тем, что она такая ответственная взрослая, а не веселая и беззаботная женщина, которой всегда была.
Бросаю взгляд на стол, и мои глаза ловят слова «Дорогой Санта», написанные поверх листа бумаги, очень похожего на то, над чем Фрэнки работала с двумя старшими детьми на днях. Думая, что это невинно — возможно, проект из того места, где она работает волонтером, потому что Мерри всегда была вовлечена в благотворительность еще в колледже, — я придвигаю бумагу ближе и читаю письмо.
Волна возбуждения и надежды пронзает меня насквозь.
— Звучит так, будто кто-то был хорошей девочкой и на самом деле ищет мистера.
Быстрым и внезапным движением сто с чем-то фунтов мягкого, пушистого материала халата обрушиваются на меня. Как будто на меня приземляется гигантская мягкая игрушка, и все, что я хочу сделать, это прижаться к ней, но кресло начинает откидываться назад по инерции. Я пытаюсь стабилизировать нас и вытягиваю носок ботинка, чтобы зацепиться за край стола для более медленного спуска, когда мы падаем на пол.
Мерри прыгает на меня сверху, как белка-летяга, с выражением ужаса на лице, пытаясь схватить бумагу, но я вырываю ее из ее рук.
— Отдам, если скажешь мне, почему
Она пытается схватить листок, но я держу его длинными руками подальше от нее. Другой рукой я начинаю щекотать ее, чтобы она знала, что я не хочу ничего плохого.
Наконец, Мерри сдается, улыбаясь и смеясь, прежде чем упасть мне на грудь.
— Ладно, ладно. Отлично. Я тебе скажу.
ГЛАВА 9
Томми протягивает руку, чтобы помочь мне подняться с пола. Независимо от того, сколько раз наши пальцы соприкасаются или крепко держатся, ощущение покалывания, представляющее собой сочетание возбуждения и нервозности, проносится сквозь меня, как пузырьки, пытающиеся вырваться из банки с содовой.
Он поднимает стул, а затем садится обратно. Я приглаживаю волосы, жалея, что на мне этот дурацкий халат. Такая девушка, как Кэсси, вероятно, надела бы что-нибудь милое, чтобы скакать по кухне, демонстрируя, как месить тесто, и позволяя моментам, разделяемым с ее пассией, стать чем-то большим, потому что она не застенчивая, саморазрушительная, как я.
Я не стала утруждать себя переодеванием, потому что сказала себе, что не могу позволить Томми увидеть, что я на самом деле чувствую. Что мне небезразлично, что тот думает обо мне, рискуя снова быть отверженной.
Это приводит меня к необходимости ответить на его вопрос о том, что происходит между нами, хотя бы для того, чтобы вернуть мое письмо Санте. Я собиралась вложить его в конверт, но хотела найти красивый, а не обычный для деловой переписки.
Это будет трудно сказать, но я иду на это, отбрасывая в сторону неуверенность и возможность того, что после этого я больше никогда не смогу показаться в Хоук-Ридж-Холлоу.
— Проблема в том, что я не такая, как Кэсси, — выпаливаю я.
Томми хмурится.
Мое сердце замирает от подтверждения того, что я ему не нравлюсь. Я имею в виду, как такое возможно, если он видит меня в таком наряде? Зачем ему это после того, как он явно предпочел мою соседку по комнате со стильной одеждой, общительным характером и уверенностью львицы?
Помните, я — домашняя мышь.
Хмурое выражение лица усугубляется. Между его бровями образуется складка из-за замешательства или тревоги, я не уверена.
— И слава богу, за это. Конечно, я нечасто виделся с Кэсси со времен колледжа, но на свадебном приеме она была на высоте. Бедный Леон.
Я слегка выпрямляюсь, удивленная таким ответом.
— Что ты имеешь в виду?
Томми прищуривает глаза, и я предполагаю, что это недоверие, потому что, хоть мы никогда не сплетничали о моей соседке по комнате, мы часто тайно закатывали глаза в ее присутствии. Она была более чем слегка — как бы это получше выразиться? —экстравагантной, напряженной, клубком неистовой энергии и всегда жеманничала, чтобы добиться внимания.