Тонкая грань. Курьер
Шрифт:
Возле автобусов царила обычная для ночных пассажиров суета: торопливое вползание людей и сумок в черный зев, неспешный перекур счастливцев, занявших свои места. Все шло своим чередом. Ничто не могло остановить эту посадку, и никто не задержит автобус. «Забудь, – сказал он себе. – Это не твой экспресс домой. Ты не войдешь в это замкнутое пространство, зная, что два «пса-людоеда» уже протерли все глаза, ожидая жертву». Иначе автобус может не доехать до конечного пункта назначения.
Он остановился на том же месте, что и в прошлый раз. Ровно посередине вокзальной площади. Сзади стояли автобусы, – запряженные лошадки для глупых людей, так и не отрастивших крылья. Справа было здание вокзала, ведущее вялую ночную жизнь. Не сезон. Не сезон для ресторанного бизнеса, не сезон для курорта и не сезон для КУРЬЕРА. Прямо перед ним была стена ларьков
Лунный свет падал на ее макушку. Свет падал и на его кроссовки, только что купленные, чистенькие, с магазинным запахом. Он не тратил времени даром; за час преобразился, насколько смог: вывернул куртку наизнанку, натянул капюшон на голову, в бутике приобрел ярко-зеленые кроссовки и широкие рэпперские штаны. Она скользнула взглядом и не узнала его. Что ж, хорошо, значит, голодные псы тоже пускают слюну в напрасном ожидании. Хотя он не слишком на это надеялся, – они не ушли, они были здесь, на вокзале. Вокзал пропитался их черной «доберманской» аурой: её клочковатые следы витали повсюду, смешиваясь с туманом. Вдохнул воздух: воздух пах «доберманами». Курьер всегда узнал бы запах направленного на него оружия, – оно пахло СМЕРТЬЮ. То, что «псов» не было видно, ни о чем не говорило. Курьера не проведешь! Хорошо знакомый с обманом очевидностью, он не верил в то, что видел. Никогда.
Застыл, ощущая, что внутри его живота трепещет бабочка. Ее крылья прорывались сквозь тело, холодными движениями обмахивая его руки и ноги. Вокзал стал жидким, готовым растечься под его весом. Туман ожил, радостно приветствуя гостя. Вокруг него клубились воронки плотной тьмы, и сама ночь с ужасом отступила, оставив Курьера наедине со свихнувшейся реальностью. Он стоял, не шевелясь, просто наблюдал за бабочкой. Она билась и судорожно трепетала, словно пойманная силками его тела. Бабочка не причиняла ему ни боли, не удовольствия, лишь неприятно щекотала. Они были как два разных организма из разных слоев мира. Одно изображение, наложенное на другое. Насекомое умирало, задохнувшись от неестественности среды. Он выдохнул ее остатки в жадную тьму и присел на корточки, черпая из асфальта дневное тепло и устойчивость.
Курьер увидел «доберманов». Четко и ясно, словно здание вокзала стало лишь голограммой, за которой пряталась истинная реальность. Они сидели в зале ожидания, заняв удобную наблюдательную позицию, у широкого окна с игровыми аппаратами.
Ожидали…
Он развернулся и пошел прочь от вокзала. Свернув на широкую дорогу, пробежал несколько сот метров и нырнул под небольшой мостик. Пути отступления он приметил ещё в прошлый раз. Там, под мостиком, дорога, разделившись, шла в трех направлениях. Спустился вниз по пути, что вел к местному архитектурному исполину: огромному морвокзалу. Там дремали яхты, танкеры, скутеры, катера и прочие заманчивые средства передвижения. Только, вот беда: ему нужно было совсем другое направление… А он так хотел плыть по морю. Пусть даже в утлой лодчонке, и встречать рассвет, и заигрывать с волнами…
Завернул в первый же дворик, чтобы прилипнуть спиной к большому раскидистому дереву. Это была старая и мудрая ива. Показалось, что здесь, как и на пляже, пахнет цветущей магнолией, а может быть гиацинтами. Дворик спал и был счастлив своим покоем. Курьер представил себя Гарсией Маркесом, осознавшим, что у него остался всего один день жизни. Нет, он бы не рисовал под светом звезд, и не омывал бы розы слезами, и не давал бы дурацких наставлений тем, у кого впереди иллюзия вечности. Он бы пошел к морю. И гулял бы по волнам, целуясь с закатом, глубоко дышал и громко пел, не оглядываясь на то, что его услышат. Он бы взлетел, оставив этот мир потеть в сексуальном бреду и задыхаться в запахе не смытого в унитазе дерьма. Он был бы невероятно тих и самоудовлетворен, и подарил бы все, что имел морю и земле. Свое тело в первую очередь. А потом бы стал ветром, что разбрызгивает морскую пену и сыплет на влюбленных лепестки цветков, и принес бы всему миру легкий аромат цветущих в феврале магнолий. Или стал бы огромным танкером, режущем поверхность воды, как нож режет теплое масло. Или,
Время остановилось, показалось, что он прирос к дереву, и прошло уже несколько веков. Дерево корнями впивалась в сочную землю, а кроной цеплялось за звезды на ночном небе. Казалось, стоит тряхнуть сильней, и звезды начнут падать, укрывая горящее тело. Так плохо ему еще никогда не было. Колесо мироздания совершило финальный круг и пришло время миру измениться. Что-то должно произойти, причем столь грандиозное, что человеческой фантазии не хватит вообразить и сотую часть. Курьер улыбнулся полной луне, укрывшей лик грозовыми тучами: может теперь больше не надо беспокоиться о Посылке и «доберманах»? Он ведь умирает… Пусть обосрутся от злости, прочитав его некролог.
Но он не умер.
Звезды посыпались, укрывая его горящие ноги своей прохладой. Кто сказал, что звезды – это разгоряченные плазменные шары? Это он – разгоряченный плазменный шар. Это внутри него шла термоядерная реакция. Курьер вдохнул побольше звездной пыли, готовый выродить новую Вселенную, и стал медленно падать в никуда, теряя все, что видел, что имел и что помнил…
– Эй, парень…
Он вернулся. Моментально осознал, кто, что и где. Он – чокнутый ублюдок, потерявший сознание в курортном городишке. Идиот, сидит себе под раскидистой ивой и воображает, что звезды падают с неба. Открыт для всех – для воров, убийц, «доберманов», представителей власти. Он последний лох, у которого сорвало крышу совершенно без повода.
Курьер чуть не взвыл от ужаса. Да, возможно в мире что-то происходило: больные планеты сходили с орбит; взрывались сверхновые; истомленный онанизмом, Млечный Путь выплескивал себя за границы известной Вселенной. И что с того? Какое он, обычный курьер, имеет к этому отношение? Никакого. Зато он отвечает за свою жизнь, раз уж она ему дана. И еще, он должен выполнить ДЕЛО: доставить гребаный груз, чего бы это ни стоило. Как, черт возьми, он мог забыть о таких простых, но насущных вещах?
Его трясло мелкой противной дрожью. «Романтик недоделанный, ты чуть не сдох прямо здесь, в центре февральского рая». Кровь молотила по вискам, он практически оглох, слушая только бешеный ритм своего сердца. Но всё вернулось на круги своя: звезды сияли, проглоченные голодной тьмой ночного неба, твердь находилась там, где ей положено находиться – под ногами глупого Курьера, а дерево не росло до самого неба. Какой больной сказочник нашептал ему этот кошмар? Море шумело сзади, мирный курортный дворик (три многоэтажки и гаражи) спал крепким сном. Жизнь как жизнь, никаких необычностей. И все же, в мире что-то произошло. Эта уверенность не покинула его, даже после того, как сознание окончательно очистилось. И сердечный удар тут не причем, как и дурная дедушкина наследственность.
– Эй, что случилось?
Он не сразу понял. ЧТО ИМЕННО она имеет в виду? Случилось с ним, случилось с «доберманами» или случилось с миром вокруг? Не важно. Главное, звезды перестали сыпаться с небес, как сухие осенние листья, и тьма спряталась в закоулках. Земля и асфальт не расплывались, он был жив и пока не обнаружен свирепыми ищейками.
Перед ним стоял Посыльный.
Но как эта женщина его нашла? Хороший вопрос. Если она нашла, могли найти и «доберманы». Он начал злиться на ее неосторожность, на собственную глупость и на злой ветер, который нагло сбросил капюшон куртки и сейчас бесцеремонно хлестал лицо волосами. «Все ревнуешь к морю?» – усмехнулся он ветру и перестал злиться. Все объяснялось просто: где-то между ларьками автовокзала существовал ПРОХОД, совсем узкая тропинка, которая привела эту женщину сюда. Она просто срезала путь, примерно прикинув, в какую сторону он ломанулся.
Ну что ж, не плохо, если за ней нет хвоста. Если «хвост» есть, он собственноручно убьет ее прямо здесь. Смертельно надоела эта игра в прятки и догонялки. Сколько он уже в нее играет? Пять лет. Всегда один, всегда осторожен, всегда точен, всегда безупречен до мельчайших деталей, – от этого зависела его жизнь. И пять лет Курьер успешно избегал неприятностей, пять лет вовремя привозил Посылки, не опоздав и на минуту, ни разу не привел «хвоста», и не получил пули. И если сегодня с ним случилось что-то странное, то это уж никак не из-за его расхлябанности. Либо он болен, либо болен мир вокруг. Но он не позволит глупой бабенке испортить ему дело. Во-первых, кто позволял ей идти за Курьером, пусть даже другим путем? Во-вторых, кричат ночью во весь голос только совершенные отморозки.