Тонкая грань. Курьер
Шрифт:
Автобус наконец сдвинулся с места, увозя в брюхе спящего Курьера. Прощай, Норфолк…
Ему снились португальские готы, – бормотали что-то о своих танцах под луной и вечных богах. Кожаные, черные, мрачные. Он подыграл им на свирели, а потом пустился в пляс по огненному кругу. Женщины в длинных одеждах ударяли его полами платьев и косами, смеялись и молились Одину. Он не возражал. С него сняли одежду и поставили в центр. Под пятками разгорался огонь, но пламя только слегка согревало, не причиняя боли. Все было очень хорошо, Курьер не боялся за пакет, потому что проглотил его и теперь драгоценный груз поместился в пустой сосуд в его желудке, который
Готы красили лица синими тенями и приносили жертвы португальским демонам. Женщины летали на метлах, управляясь с ними покруче Гарри Поттера, а он все играл и играл на пастушьей свирели, позволяя своему телу вырастить прозрачные крылья в память о почившей бабочке.
…Есть Путь, но нет того, кто следует по нему… …Есть Путь, но нет того, кто следует по нему……Есть Путь, но нет того, кто следует по нему……Есть Путь, но нет того, кто следует по нему…
Мертвые принцессы выброшены в Космос.
Так жаль. Он бы выплакал целое ожерелье из слез. Курьер, кажется, разрешил великую буддистскую загадку: что будет с кулаком, если разжать пальцы, и он готов был, повинуясь коанам, вытащить четыре района Токио из своего рукава, но голос сказал: «Проснись, они ждут».
Он вздрогнул, стряхивая, словно мелкую пыль, остатки сна из своей головы. Вроде все было неплохо, кроме того, что Курьер окончательно замерз. Холодные предрассветные сумерки уже завладели ночным миром. Пассажиры спали, представляя собой жалкое и беззащитное зрелище. И он уснул, хотя и знал, что это лишний риск; пакет предательски вывалился из подмышки и теперь лежал между его спиной и сиденьем. Ноги съехали вниз и попали во власть навязчивого сквозняка. Он мысленно выругался. «Красавец! Уснул, как сурок. Кто угодно, самый паршивый воришка, мог прихватить пакет, и полетела бы тогда твоя буйная головушка, Курьер».
И еще его беспокоил голос во сне. О-н-и ж-д-у-т. Что бы это могло значить? Отмахнулся, – просто странный сон, такое уже бывало. А вот есть хотелось всерьез. Он пожалел, что выкинул пирожок. Теперь у него в груди и в солнечном сплетении поселилась жгучая пустота. Кто-то высосал его изнутри, пока он спал?
«Ничего страшного, ковбой, это просто ГОЛОД. Пока ты бегал от «псов», забыл, чего хочет организм. Теперь пришло время телу заявить о своих потребностях. Потерпи, до родного города осталось совсем немного». А там он купит шашлык, бутылку хорошего красного вина, салат с креветками и большое мороженое. Поедет домой, насвистывая что-то из кельтских баллад. Торопясь, откроет дверь, обнимет и поцелует Персика, включит камин и музыку, – может, португальских готов, а может, что-нибудь американское, только медленное. И долгая зимняя ночь закончится. Потом позвонит Виктору и отвезет Посылку или попросит кого-нибудь прислать за пакетом. В конце концов, у Виктора целая армия «шестерок», надо же им иногда впрыскивать адреналин в кровь.
Автобус уже минут десять колесил по городу, сонному и пустому в пять утра. Чистому и притихшему, как никогда. Снова вернулось ощущение – ЗДЕСЬ ЧТО-ТО НЕ ТАК. И что-то (или кто-то) ждет Курьера, притаившись за видимостью обыкновенной жизни. Пустота, поселившаяся в солнечном сплетении, распространилась по всему телу, словно накрыло холодной волной, причем с такой силой, которой он и не помышлял сопротивляться. Неожиданно пришла мысль о невозможности покинуть автобус. Только выйдешь и обнаружишь, что голодные лангольеры сожрали местный вокзал,
Автобус – единственное, что осталось от привычной реальности, мир изменился, ты ведь помнишь, курьер. Нельзя выходить. Железный зверь проглотил тебя, и теперь его кишки твой единственный дом. Здесь уютно, есть общество и твой пакет будет в полной сохранности. Просто НЕ ВЫХОДИ, он ведь едет в бесконечность, ты можешь быть вечным пассажиром.
– Ну, уж нет, я выйду!
Возможно, он слишком громко высказал свои мысли, – несколько пассажиров зашевелились, а водитель обернулся, вопросительно поглядывая.
– Сон приснился.
Он, кажется, всё объяснил водителю и себе: просто паршивый сон. У Курьеров такое бывает: не спишь ночами, дрожишь, а потом, на тебе, – дурацкий кошмар. Только одна ремарка: воображаемый брат, агитирующий навечно остаться в брюхе автобуса, разговаривал с ним не во сне. Может в полудреме? А может у него температура? Обиженное море не простило своего несмелого любовника и послало БОЛЕЗНЬ. Его продуло или что-нибудь в этом роде. Пощупал лоб, – лоб, как лоб, – сухой и прохладный. Ничего не говорило о том, что это бред.
Пора было выходить. Обычно ему нравился этот момент: все самое неприятное уже позади. Ты все ещё грязный, голодный и усталый, но от дома отделяют десять минут на такси. Предвкушение приятной теплой волной разливается по телу: наконец-то мир на время оставит его в покое. Люди в автобусе просыпаются и суетятся, собирая пожитки. Глупцы, они обременяют свои путешествия чемоданами, авоськами и баулами; они не видят из-за своих свертков других городов; они не разговаривают с пальмами и не любуются морем. Но они ощущают нечто близкое к чувствам Курьера: тихая радость по поводу завершения пути. Они не умеют приветствовать город, но они удовлетворены переменами.
Он вдохнул свежий морозный воздух: норд-ост и где-то около нуля, вокзальная площадь завалена снегом. Пятеро пассажиров ждут автобус, пританцовывая на ветру. Курьер ступил на родную землю и снова ощутил болезненный укол в солнечном сплетении.
Глава 2
Вот его время и кончилось…
Он привык доверять своим предчувствиям. Это и была работа Курьера: прислушиваться к интуиции и увертываться от злокозненных ударов рока. Он привык ходить по тонкой грани, отделяющей покой от успеха, привык лавировать и уворачиваться на крутых изгибах судьбы, доверяясь чувствам. Но сейчас что-то менять было поздно: он уже выскользнул из теплого безопасного чрева автобуса и прилип к вокзальной площади, утонув в тонкой снежной вате.
– Ладно, пойдем встретим опасность с открытым забралом.
Он вовсе не был последним рыцарем на земле, просто другого выхода не существовало в этом холодном февральском утре. Что сделано, то сделано. И потом, разве он не параноик, воображающий опасность на каждом шагу?
Курьер прошел автобусную стоянку и вместе с другими пассажирами влился в здание вокзала. Новый, усовершенствованный вокзал слегка отдавал европейским лоском: высокие стены венчал потолок в стиле ферум-фешн: металлическое небо с неоновыми звездами, много цветного стекла, зеркал и кафеля. «Живой уголок» с шикарными диванами, плюс видео за определенную плату. Неудобные металлические кресла для публики победней окружали периметр залов двухэтажного здания. Все вполне прилично, даже стерильно, охрана на входе, никаких вонючих бомжей.