Тонкая грань
Шрифт:
Но выбора ему не дали, и Ямада, заранее похоронив себя, поплелся в Первый Отряд. И сейчас, стоя в центре зала собраний под десятью пристальными тяжелыми взглядами, он проклинал вчерашний вечер и свое решение отправиться домой.
— Итак, Ямада Ханатаро, — серьезный голос Сой Фонг вырвал его из самобичевательных мыслей. — Я хочу, чтобы ты сейчас перед всеми еще раз рассказал то, что вчера сообщил мне. Все, вплоть до мельчайших деталей.
Ханатаро только кивнул и, собравшись с мыслями, заговорил, полностью погрузившись в воспоминания о произошедшем.
— Вчера вечером я задержался в Отряде в связи со сдачей отчетности о состоянии студентов Академии после инспекции, — произнес он. — Когда я вышел с территории Четвертого
— Ты запомнил голоса? Сможешь опознать их? — пристальный взгляд главнокомандующего, казалось, видел насквозь.
— Думаю, что смогу… — неуверенно пожал плечами Ямада. — Просто… я сказал «разговор», но на самом деле я слышал только один голос. Именно он отдавал указания, а его собеседники только изредка поддакивали.
— Мужской или женский голос? — осведомился капитан Ямамото.
— Мужской, — без раздумий ответил Ханатаро. — И я уверен, что никогда до этого его не слышал. Это… это был очень странный голос… Помню, тогда я подумал, что он не может принадлежать человеку. Он был очень… убедительным… Когда я его слышал, я ни о чем другом думать не мог…
— Что конкретно говорил этот голос? — нетерпеливо спросила капитан Второго Отряда.
— Он назвал имя Мамору Кио, — проговорил он. — И говорил ему, что если тот хочет стать лейтенантом Второго Отряда, ему просто нужно пойти и убить лейтенанта Омаэду. Он сказал, что это приемлемо, потому что сто лет назад уже был такой случай, и ни у кого не возникло вопросов. — От взгляда Ямады, поднятого на пару мгновений, не ускользнуло, как после этих слов обеспокоенно переглянулись капитаны, но он предпочел сделать вид, что ничего не заметил, и продолжить: — После этого голос замолчал, а миг спустя я увидел двух шинигами в униформе Второго Отряда. Они быстро прошли мимо меня, не заметив, и скрылись. Я выглянул из-за угла на то место, откуда шел голос, но там уже никого не было. А я понял, что не успею оповестить об услышанном кого-то из командующего состава Готэй 13, я же не владею Тентейкурой, и решил попытаться предупредить об опасности лейтенанта Омаэду лично. Но не успел, меня опередили. Когда я пришел к поместью семьи Омаэда, тот был уже мертв, а его убийца исчез. Остальное вам и так известно.
Когда его, наконец, отпустили, Ханатаро почувствовал такое неописуемое облегчение, словно у него с шеи только что сняли петлю. Руки и ноги все еще подрагивали, но постепенно его начинало отпускать. И вместе с этим возвращалась способность более-менее нормально соображать, до этого начисто вытесненная напряжением и тяжестью смотрящих на него взглядов.
Ситуация ни капли не нравилась Ямаде, и его собственные мысли о том, что наставший в Обществе душ мир неестественен и фальшив, лишь укрепились событиями сегодняшней ночи. Ему не нравилось буквально все: нынешнее положение Йоко и Ичимару Гина, переведенного не так давно в Башню раскаяния, внезапное убийство лейтенанта Омаэды, и не кем-то посторонним, а его же товарищем по Отряду, настороженные взгляды, которыми обменивались капитаны на собрании… И меньше всего Ханатаро хотелось влезать во всю эту историю еще глубже, чем сейчас, но от чувства неправильности становилось едва ли не дурно. Желание помочь Йоко и разобраться в ситуации в целом перевешивали неохоту вмешиваться и боязнь попасть нечаянно под горячую руку.
Никакой работы для него не предвиделось еще несколько дней, и Ханатаро решительно двинулся к казармам Третьего Отряда. В данной ситуации Изуру был единственным, кто
Кира сидел в кабинете капитана, куда перебрался вскоре после предательства Амагая Сюске, словно давая тем самым понять, что больше не потерпит на этом месте никакого чужака, и на автомате разбирал документацию Отряда. Сортировал отчеты по кучкам, ставил подписи, выписывал направления офицеров и рядовых на дежурства в мир живых, выдавал разрешения на отгулы. И все это с полнейшим равнодушием. Ему не было никакого дела до повышений или понижений его товарищей по Отряду, не интересовали ничьи семейные или личные проблемы, не было дела ни до чего. Лейтенант Третьего Отряда полностью замкнулся ото всех, и вскоре сослуживцы это поняли и оставили его в покое, приходя только если того требовали служебные обязанности. Служба потеряла для него всякое удовольствие после ухода Йоко и капитана Ичимару, и свои обязанности он педантично выполнял только лишь потому, что они давно вошли в привычку, став чем-то вроде условного рефлекса. А еще работа помогала хоть как-то забыться.
Но сейчас не помогала и она, потому что обстановка в Сейрейтее еще никогда не казалась Изуру настолько омерзительной. Казалось бы, после победы над Айзеном все наконец-то должно было нормализоваться. Еще тогда, когда он сжимал руку Йоко, в то время как странный арранкар занимался её лечением, а остальная Эспада давала Айзену решительный бой, тогда в его душу наконец-то вернулся покой. Потому что люди, которых ему отчаянно не хватало все это время и в которых он нуждался больше, чем в ком-либо, наконец-то вернулись. Наконец-то были здесь, живы и относительно здоровы. И он, Изуру, никогда не сомневался ни в Йоко, ни в своем капитане, и то, что происходило здесь незадолго до его прихода, было наилучшим доказательством правомерности его веры.
Когда появился преобразившийся почти до неузнаваемости Куросаки Ичиго, первое, что он сделал, это утащил Айзена куда-то за пределы Каракуры. Арранкары поступали каждый по-своему: кто-то ушел в гарганту, покидая Общество душ, а кто-то последовал за ними, чтобы посмотреть представление. Как бы там ни было, но именно тогда Изуру наконец-то почувствовал, как его отпускает душившее до этого напряжение, начавшееся с появления Йоко в фальшивом городе в мире живых, обострившееся после её ухода вслед за Айзеном и капитаном Ичимару в Общество душ и достигшее предела, когда он увидел её израненную и безжизненно болтавшуюся на руке этого ублюдка.
Бой Куросаки и Айзена закончился на удивление быстро. Кира даже лечение не успел закончить, как все уже стихло. Краем глаза он поглядывал на своего капитана и Рангику-сан, которая сейчас занималась его лечением, и на душе становилось как-то особенно спокойно. Всё, наконец-то всё кончено. Этот чертов кошмар позади. Наконец-то можно будет вернуться в Сейрейтей, и все станет… ну, если и не так, как раньше, то, по крайней мере, не хуже.
Как же он ошибался в тот момент…
Когда поверженный Айзен был запечатан особым Кидо авторства Урахары Киске, а Куросаки Ичиго был спешно госпитализирован отрядом лучших медиков в Сейрейтей, посреди разрушенного квартала Каракуры внезапно объявился карательный отряд, возглавляемый капитаном Сой Фонг.
И тогда начался кошмар, продолжающийся до сих пор. Йоко и капитана Ичимару арестовали прямо там, заковав в ограничители реацу. А когда они с Рангику-сан потребовали с капитана Второго Отряда объяснений, она лишь неопределенно пожала плечами, сказав что-то про «выяснение обстоятельств».
И это был последний раз, когда Изуру видел их обоих, чувствуя себя при этом так, словно ему показали то, чего он всегда желал, нахально покрутили перед носом, да и убрали в карман. И его несогласие и непринятие решения командующей онмицукидо никого не волновало, как не волновали доводы об излишестве подобных мер.