Тонкая грань

Iriri

– Можно еще один вопрос? Последний, – спросил он, когда Кодзухиро собрался уходить, оставляя дальнейшие дела на Киру и еще раз пообещав обеспечить удачный исход задуманной операции.

Дождавшись ответного кивка, Изуру все же спросил то, что уже давно вертелось у него на языке, да все не было подходящего случая спросить.

– Как тебе удалось скрыться? После той ночи, когда ваш клан был уничтожен. Как тебе удалось замаскироваться, что за последнюю тысячу лет никто не мог тебя обнаружить? Простая смена внешности не сработала бы. Они ведь могли как-то вычислить твою реацу, а когда ты жил здесь, она отлично

ощущалась. Сейчас же я вообще не чувствую в тебе духовной силы, полагаю, это потому, что твой уровень силы многократно превышает мой. Вот я и спрашиваю, почему никто не понял, что Айзен Кодзу – это на самом деле ты?

– Ну, наверное, потому, что Айзен Кодзу и Она Сэйшин Кодзухиро – это два разных человека, – спокойно ответил тот, как обычно ничего толком не объяснив. И, видя недоуменный взгляд Изуру, вздохнул. – Не понимаешь. А я всего лишь хотел сказать, что, превратившись в старика, перестал быть собой прежним. Я заставил себя стать другим, чтобы полностью изменились мои привычки, походка, внешность, манера разговора, оттенок реацу. Изменилось всё, чтобы во мне не осталось ничего от Она Сэйшин Кодзухиро.

– Но как такое возможно? – Изуру смотрел на него настолько огромными глазами, что они занимали чуть ли не половину лица. – Можно изменить внешность и силой воли заставить себя подавить старые привычки, но совершенно невозможно изменить свою духовную энергию. Это же доказанный факт!

– Доказанный кем? – Кодзухиро впервые за этот вечер широко улыбнулся. – Слово «невозможно» было придумано теми, кто не способен прыгнуть выше своей головы. Не бывает ничего невозможного. Бывают те, кто не может этого достичь. Вот и все. А ответ – вот он.

С этими словами он вытащил из ножен свой меч и, взяв его за рукоять обратным хватом, продемонстрировал Кире. Ничего примечательного в оружии не было – обычная катана, но Изуру сразу заподозрил подвох. Помня, какой невероятной силой обладал меч Айзена, он даже боялся представить, что можно ожидать от Кодзу.

– Зеттаи Шинко*, так зовут мой занпакто. И, полагаю, из его имени ты уже понимаешь, какая у него способность. Тебе когда-нибудь доводилось слышать утверждение, будто мысль человека материальна, а его безграничная вера во что-то способна творить чудеса?

– Доводилось, – буркнул Изуру. – Когда Йоко рассказывала мне о природе Хоугиоку.

– Я могу заставить кого угодно поверить во что угодно. Мои слова не подлежат сомнению. Могу сказать, что человек забыл что-то, и он забудет. Могу сказать, что он – лягушка, и он будет чувствовать себя лягушкой. Исключений нет, даже я сам. Теперь понимаешь, Изуру?

– Ты применил на себе самом силу своего же занпакто, – констатировал Кира, а потом, когда пришло осознание истинного простора использования подобных возможностей, он посмотрел на своего собеседника уже другими глазами. – В таком случае зачем тебе вообще кто-то нужен? Зачем тебе Йоко? Ты же можешь зачаровать кого угодно и убедить его… хоть самого главнокомандующего!

– Могу, конечно, – вздохнул Кодзу. – Но, сказать по правде, я ненавижу использовать возможности своего меча. Ты не представляешь, как грустно жить в окружении тех, кому навязана твоя воля. Из-за этого они практически перестают быть людьми, по крайней мере, для тебя. К тому же, влияние на слишком могущественных людей дорого мне обходится.

И, как ты выразился, «зачарование» того же Ямамото Генрюсая выведет меня из строя на довольно продолжительный период времени, а сейчас нельзя терять ни минуты.

Разговор на этом был окончен и, когда Кодзухиро ушел так же просто, как и появился здесь, Кира чувствовал себя совершенно противоречиво. С одной стороны, с его уходом пропало и чувство невероятной легкости и спокойствия, с другой же, он был рад, что наконец-то остался один. Голова по-прежнему болела так, словно чей-то занпакто пробил её насквозь, но мысли были кристально чисты и не спешили вновь впадать в безумие, перепутываясь и сплетаясь, мешая трезво соображать.

Йоко было очень скучно. Ввиду того, что в проклятой камере в принципе было нечем заняться, она буквально физически ощущала, как это вынужденное бездействие разъедает ей серое вещество. И черт бы побрал капитана Куроцучи с его экспериментами, который, казалось, окончательно про неё забыл, Нему с её бесконечной покорностью и равнодушием, и Соскэ с его искусительными беседами. И первый, и вторая, и третий приелись ей уже давно и сейчас не вызывали ничего, кроме сонливости и зевоты.

О деле Гина ничего не было слышно, и это настораживало. До казни оставалось еще две недели, а Йоко так ничего толком и не придумала. Соскэ, за исключением предложения выпустить его из заточения и принять его помощь, больше словом не обмолвился на этот счет, и все, что оставалось Накамуре, это строить планы. Но то ли Куроцучи ввел ей напоследок что-то не слишком хорошо влияющее на умственные способности, то ли она просто устала от этого места, ничего толкового в голову не приходило.

«Если тебя это успокоит, Накамура-кун, до этого ты тоже соображала неважно».

Но Йоко только мысленно отмахнулась от едкого комментария. Разговаривать с Айзеном, перемывая кости всем, кто попадал под руку, или же споря до хрипоты о чем-то, ей сейчас не хотелось совершенно. Наверное, сейчас она вообще не смогла бы четко сформулировать свое желание, но в него точно не входили задушевные беседы.

Щелчок двери вырвал её из мыслей, заставив поднять голову. Потому что посетителей не ожидалось. Куроцучи не заходил уже несколько дней, а Нему только недавно приносила ей ужин. Была, конечно, вероятность, что на огонек решила зайти Сой Фонг и продолжить дело капитана Двенадцатого Отряда, но реальность оказалась горазда на сюрпризы, потому что увидеть в дверном проеме Изуру Йоко ожидала в самую последнюю очередь. И слова, которыми она намеревалась встретить командующую онмицукидо, так и остались невысказанными.

Кира же, не тратя времени на разговоры, бросился к ней и, ловко орудуя неизвестно откуда взявшимся у него ключом, расстегивал зажимы на её руках. Ослабленная наручниками и ошейником-ограничителем Йоко не устояла на ногах и непременно упала бы, не подхвати он её. И это напомнило уже почти забытую ситуацию, пережитую ими в лаборатории Наоки Хиро, а позже увиденную Йоко во время путешествия по Ручью Реацу, только в исправленном и дополненном виде. И воспоминания о том, как скрытый в рукаве кинжал снова и снова пронзал живот Изуру, внезапно так ярко вспыхнули перед её глазами, что, собрав остатки сил, Накамура поспешно отстранилась.