Тонкая математика страсти (сборник)
Шрифт:
– Знаете, Андрей Юрьевич, я не люблю спокойных тихих разговоров. Я к спорам привык, чтобы с криком, с эмоциями… Как раньше, а сейчас все это как-то не так, все слишком интеллигентно делается… Вы понимаете, о чем я?
– Нет, – признался я.
– Ну ладно, раз вы такой упрямый, расскажу я вам одну интересную историю. Полгода назад, может, помните – об этом много в газетах писали, пропал один кандидат в депутаты парламента от оппозиции… Ну пропал, так пропал, нет тела – нет дела. Так вот, через пять месяцев после этого один киевский писатель едет в Германию на серьезное лечение. Дело в том, что в юности он злоупотреблял коньяком – дешевый был коньяк – ну и, ясное дело, печень не выдержала. Печень – орган хрупкий. И вот едет господин писатель в Германию, везет туда на лечение свою больную печень. Хорошо, что там у писателя друзья, организовали для него медицинскую страховку и сделали вид, что печень у господина писателя именно в Германии заболела. Пусть, мол, немецкие налогоплательщики за него платят, или
– Да нет, нормально, – ответил я, хотя до меня стало медленно доходить то, что история, рассказанная этим человеком, была довольно точной. Это была моя история, а значит, за мной кто-то постоянно следил! Но зачем? Кто я такой, чтобы за мной такую подробную слежку устраивать?
– Ну вот, наконец-то вы задумались! – довольным голосом произнес мой собеседник. – А то сидели такой спокойный, будто за вами никаких грехов не числится! Ну ладно, отдохните пока. А мне надо выйти ненадолго.
Он поднялся и направился к двери.
– Постойте, – крикнул я. – А мне что же, тут сидеть? Мне домой надо. Вы при желании меня можете и дома отыскать!
– Нет-нет, вы уж останьтесь! – сказал он, обернувшись. – Вам уже спешить не положено. Вы еще не всю историю услышали!
Он вышел, и я услышал, как щелкнул замок в двери.
Я сидел в кресле. Был я действительно озадачен, но не более.
Из верхнего левого угла, из-под потолка на меня внимательно смотрел оптический глаз видеокамеры. Я ему подмигнул.
В комнате было очень тихо, эта тишина казалась мне какой-то стерильной, излишне медицинской, искусственной. В обычной жизни она не существовала.
Снова щелкнул дверной замок, и в комнату вошла молоденькая стюардесса. Она протянула мне точно такой же подносик с авиаобедом, какой я уже получал недавно в самолете.
– Приятного аппетита! – сказала она и вышла. Я сидел в кресле с подносом на коленях. Есть особенно не хотелось, но тишина располагала к какой-нибудь деятельности. И я, сняв со своего авиационного обеда упаковочный целлофан, взял в руки одноразовые вилку и нож и принялся за еду.
Минут через пять та же девушка в форме стюардессы принесла кофе. Вообще-то с кофе я покончил – моя старая печень кофе не переносила, но в этот момент мне было неудобно отказаться, да и печень у меня теперь была совершенно новая, так что опасаться за нее вроде не было необходимости.
Я поблагодарил девушку, она улыбнулась в ответ и ушла.
Вскоре вернулся мой собеседник.
– Ну как, подкрепились? – спросил он. И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Я тоже немного перекусил, теперь мы оба свеженькие, и я продолжу рассказывать вам одну очень занятную историю… Помните, я упомянул о пропавшем кандидате в депутаты? Был он человеком спокойным, тихим, хотя придерживался довольно экстремистских взглядов. Кофе очень любил… Одним словом – западник, искренний националист. И вот – пропал… Не по своей воле, конечно. Искали его долго. А он тем временем еще живой был. Какие-то люди, назовем их бандитами, похитили его и сначала в одном сельском доме спрятали, недалеко от Киева. Потом, когда первая волна поисков прошла, отвезли его связанного на машине в Карпаты, там договорились с офицером одной погранзаставы… Офицер переправил их на военном вертолете в Польшу – недорого, всего за 300 долларов, но вы же понимаете, военные сейчас мало зарабатывают, так что любой приработок их радует… Там, в Польше, их уже ждала машина, и поехали они на север. Не доезжая Щецина, свернули на сельскую дорогу и приехали на небольшой хуторок… Интересно? Хороший сюжет для детектива, а? Вы запоминайте на всякий случай. Этот хутор лет пять назад купил киевлянин, президент одного инвестиционного фонда, которого уже не существует. Вы, должно быть, помните, что ваш отец вложил все свои деньги в три фонда и все потерял. Так вот это был один из тех трех фондов. Этот киевлянин теперь живет в Праге, а на хуторе хозяйничает его старший брат. Он переоборудовал все помещения, закупил дорогое медицинское оборудование. Когда-то он окончил мединститут и пару лет проработал врачом «скорой помощи». Потом он занимался оптовой торговлей спиртным, но недавно снова вернулся к медицине и, надо сказать, процветает… И вот на этот хутор привезли пропавшего кандидата, уложили, так сказать, на больничную койку, тщательно обследовали. Обнаружили некоторые проблемы и стали их устранять.
– Да, – сказал я.
Мой собеседник действительно умел рассказывать, и в какие-то моменты я совершенно забывал, где я и почему.
– Когда кандидата подлечили, хозяин этого медицинского хутора провел, так сказать, инвентаризацию всех более-менее здоровых внутренних органов кандидата, после чего составил подробный список этих органов с описанием. Отправил этот список факсом на несколько разных номеров в Европе. Система, надо сказать, отработана у него великолепно. Талантливый организатор. Уже через полчаса он получил ответы. Будущее кандидата было решено. Следующим вечером под общим наркозом ему сделали операцию, так сказать. Разобрали его на отдельные органы, органы поместили в специальные сосуды с раствором. В этом растворе можно долго сохранять и печень, и почки… Недалеко от этого хутора расположен частный любительский аэродром. На него и прилетели несколько маленьких самолетиков за этими органами. Сердце, например, улетело во Францию, и теперь оно бьется в груди одного престарелого банкира. Одну почку пересадили австрийской оперной певице… Ну а печень… печень теперь у вас. Вы понимаете, что это значит?
Я испугался. По правде говоря, в Германии я не задумывался, да и не спрашивал, кто был донором моей новой печени. Мне просто сказали, что обычно органы берут у людей, погибших в автомобильных авариях. Да и думать об этом было как-то неприятно.
– Вот так-то, господин писатель. Теперь вы понимаете, почему вы здесь, а не дома?
– Так что ж мне делать? – спросил я. – Не будете же вы обратно из меня эту печень вырезать? Да и зачем она вам?
– Не будем? Как сказать… Тут дело тонкое. Понимаете, печень – это вещественное доказательство, часть тела. А когда есть тело – есть и дело, которое теперь можно будет закрыть… Народ надо успокоить, а то газеты расшумелись, что дело это политическое. Нет, нормальная уголовщина… Вы же сами видите! Да и семья покойного наконец успокоится – лучше уж горькая определенность, чем сплошное неведение. Думаю, что родственники кандидата хотели бы и могилку иметь, так что, вполне возможно, они потребуют от вас вернуть печень для захоронения… Видите, как вы влипли. Можно сказать – со всех сторон влипли!
– Постойте, – я внимательно посмотрел в глаза моему собеседнику. – Так, значит, вы все знали заранее, знали, куда и зачем повезут этого человека?
– Лично я? Нет, я занимаюсь только внешним отслеживанием внутренних органов. Из Польши и дальше. Ну а мои коллеги, конечно, кое-что знали. Но мы ведь не милиция, в наши обязанности входит лишь сбор конкретной информации и использование ее в экстремальных случаях. Если б вам, например, пересадили бы в Германии печень Куприненко Степана Захаровича – был такой лесник в Карпатах, вы бы сидели себе сейчас спокойно дома и пили бы с женой чай. Но печень Куприненко пересадили другому господину, немецкому профессору из Кельна. Печень Куприненко была получше вашей новой. Но и дороже. А так как вы получили печень с, так сказать, политической окраской, то тут уж ничего не поделаешь… Ну ладно, вам скоро ужин принесут, а мне домой пора. Всего доброго и до завтра!
Я опять остался один в стерильной тишине комнаты без единого окна. Мое самочувствие внезапно ухудшилось. Немного болела голова, и как-то отчетливо ощущалась печень. Нет, она не болела, но словно резко прибавила в весе и в размере – я ее ощущал, как что-то инородное, что-то чужое, от чего надо было срочно избавиться… Я поднялся с кресла и прилег на стоявший рядом диван с велюровой обивкой. Стало легче.
Через пару часов уже другая стюардесса принесла мне поднос с «авиаобедом», точно таким же, как и прежний. И снова минут через пятнадцать принесла и оставила мне небольшой термос с крепким кофе.
«Кандидат очень любил кофе», – вспомнил я и потрогал свою новую печень, историю которой я уже подробно знал.
Несмотря на крайне неудобный диван, спал я хорошо и крепко. Но, уже проснувшись, снова почувствовал себя неважно. Поднялся, пересел в кресло и посмотрел на часы. Часы стояли – я не поверил своим глазам! Новые швейцарские часы, подарок моих немецких друзей, с десятилетним гарантийным сроком и микробатарейкой на пять лет, остановились, замерли на прошедшей полуночи. Гарантийный талон с инструкцией лежали в моей сумке, и я автоматически полез туда, вытащил элегантную, больше по стилю подходившую к какому-нибудь колье с бриллиантами, коробочку из-под часов. Взял в руки инструкцию, подробную и многоязыкую. Стал искать английский вариант, и вдруг, к своему удивлению, заметил столбец кириллицы. Шрифт был слишком бисерным для освещения этой комнаты. Я приблизил инструкцию к глазам. «Последнее достижение швейцарской часовой мысли», «следуя многовековым традициям часовых мастеров», «самое удачное сочетание последних достижений науки и современного дизайна…» Инструкция больше походила на рекламный текст, и я уже хотел было сунуть ее обратно в роскошную коробочку, но тут внизу столбца увидел красный восклицательный знак, отодвинувший один абзац вправо.