Тонкая штучка
Шрифт:
— Сворачивай, — заорал Мишка. Все-таки он парень невыдержанный.
— Размажет, — выдохнул Витек, сжав кулаки, Павел и Гиви молчали. Мы стремительно сближались лоб в лоб, однако нервы у паренька были не для таких игр (видимо, пьет паренек), в последнюю секунду он не выдержал, рванул вправо, машину занесло, выбросило на тротуар, развернуло задом, и парень полетел вниз с высоты пяти метров.
— Отдохни, — сказала я. Я не кровожадная, но в эту ночь столько натерпелась, что было мне его нисколечко не жалко. В конце концов, сам напросился.
В машине было тихо. Немного успокоившись, я взглянула в зеркало: Павел бледен,
— Припадочная, — сказал Мишка, Витек косился. Наверное, надо было их как-то подготовить.
— На турбазу? — поинтересовалась я. Павел кивнул.
Всю дорогу никто слова не произнес, это пугало больше недавних гонок на дороге.
В доме мужики уселись в креслах полукругом и на меня уставились. Не по-доброму. Я затосковала.
— Ну, — сказал Павел.
— Что «ну»? — вздохнула я. — Могли бы, кстати, спасибо сказать.
— В вашем городе что, все училки рассекают на «Тойотах»?
— Ну, не все.
— Если ты за полминуты внятно не сможешь объяснить, что к чему, я тебя сам под крыльцом зарою.
— Вы как будто недовольны, — проворчала я, — вот и…
— Время тянешь, — перебил Павел.
— А чего мне его тянуть?
— Давай начнем с «Тойоты».
— Да мне все едино, «Тойота» или «Жигули».
— Отлично. Может, объяснишь, почему?
— Я могу ездить на всем, что, в принципе, движется. Муж у меня был автогонщик. Я с ним тренировалась. Штурманом ездила. Научилась кое-чему.
— Для бабы у тебя железные нервы, — весомо заметил Павел.
— Привычка. Я ж с детьми работаю.
— А с чего это ты вдруг взялась помогать?
— Сотрудничать. В разумных пределах. У меня стойкое отвращение к братским могилам. Может быть, вы когда-нибудь уедете.
— Я ей не верю, — сказал Мишка. Если честно, он мне успел изрядно надоесть. — Павел, с ней надо как следует разобраться.
Вот ведь гад, жаль, что ему только рожу поцарапало, а не голову оторвало.
— Не надо со мной разбираться. Вы просто спросите, я отвечу. Я ж не отказываюсь.
— Автогонщик, это мент, что ли? — спросил Гиви, видно, мнил себя хитрецом.
— Нет, конечно. Мой муж погиб пять лет назад. Ты ж в шкаф свой нос совал, — накинулась я на Мишку, — да или нет?
— Ну да, — неохотно отозвался тот, — и все равно…
Тут неожиданно вмешался Витек.
— Мужа как звали?
— Янис Тауринь.
Витек слабо улыбнулся.
— Конечно. А я все фотографию на телевизоре вертел и гадал, на кого мужик так похож. Точно. Тауринь.
— Ты его знал? — настороженно спросил Павел.
Витек головой покачал.
— Мне до него, как до луны. Но видел много раз… И тебя я помню, — кивнул он, — хотя ты и здорово изменилась.
— Слава Богу, разобрались, — вздохнула я, — теперь, может быть, мне кто-нибудь и скажет «спасибо». — Все молчали. — Нет так нет, — философски заметила я.
Павел повернулся к Гиви.
— Я хочу знать о ней все. Все, ты понял?
Гиви кивнул, а я пожала плечами.
— Мне что, узнавайте. Я ж не в розыске.
Тут опять вмешался Витек.
— Как он погиб? В газетах что-то писали, только я не помню.
— Пьяный идиот вылетел на самосвале, а на тротуаре колонна детей из детского сада.
— Глупо.
— Глупее не бывает.
— Твой муж был крутым мужиком, — сказал он и добавил тише:
— И
Из комнаты меня выставили, и там началось что-то вроде совещания. Я припала ухом к двери с вполне понятной целью, но долго так стоять не решилась, потому услышала только, как Павел сказал:
— Устрой мне встречу с Афганцем.
Новость показалась мне любопытной. Я прошла в свою комнату и вознесла благодарственную молитву Богу. По всему выходило, что мне сегодня дважды крупно повезло. Мои отношения с Богом были сложными. Когда-то я считала себя любимым творением Божьим, о котором пекутся, проявляя постоянную заботу. В общем-то у меня был повод так думать. Везде и всюду я была любима, всегда и во всем чуть лучше других и удачливее. Удача королевски улыбнулась мне, когда я училась на втором курсе: к подруге приехал из Риги брат. Я до этого ни в кого серьезно не влюблялась, а его как увидела, так сразу и поняла — он. Было в нем что-то… Красавцем не назовешь, высокий, худой, длинноносый, а улыбнется, и любая неприятность — так, пустяк, говорить совестно… Таким, как Янис, верят на слово и в долг дают, фамилии не спрашивая. Хотя в долг он никогда не брал. Был он почти на десять лет старше меня, но выглядел мальчишкой. Через полгода мы поженились. И я горячо благодарила Бога за каждый прожитый день. И была счастлива.
А потом Янис погиб. Забившись в угол больничного коридора, я блевала от ужаса и боли, билась головой о стены и вдруг сказала: «Господи, ты не прав». И замерла, испугавшись, что кощунствую. И повторила, теряя твердость: Господи, ты не прав. Хотя прошло с тех пор пять лет, но тот первый год после похорон до сих пор вспоминать страшно. Проще всего было уйти, но был сын. Я хитрила с собой: протяни год, а там сделаешь, что хочешь. Время шло, а боль не отступала. А потом мне приснился сон: Янис сидел в своем кресле у окна и, пряча глаза, сказал очень грустно: «Тебе некуда идти. Это вранье, что после смерти люди встречаются. Здесь ничего нет, и меня нет. Мне так жаль, что я не могу помочь тебе. Прости». Он встал, толкнул дверь и шагнул в никуда. А я проснулась в холодном поту и с пустотой в сердце. Я всегда верила ему и теперь поверила сразу. Смерть стала бессмысленной. Я вернулась в родной город и начала жизнь заново. У меня был сын, была работа и была жизнь, которую я должна прожить. Понемногу все наладилось. Я по-прежнему усердно молилась, но гибель Яниса все изменила: Господь больше не был добрым, заботливым отцом, он стал тем грозным библейским Богом, завистливым и жестоким, которого следовало опасаться и которому не следовало доверять. Впрочем, ладить с ним было можно, и мне это удавалось: сегодняшний день тому пример. Потому и молилась я очень усердно, надеясь что-нибудь наперед выторговать.
Воспоминания меня расстроили, и я решила выйти на крыльцо, воздухом подышать. Видно, та же мысль пришла и Витьку в голову.
— Посиди, — сказал он, — соловья послушай.
Все складывалось как нельзя лучше. Витек помолчал, потом спросил, точно нехотя:
— Мент твой гнилой мужик. Вот что.
Про мента мне было неинтересно. Я молча кивнула. Витек еще помедлил, видно, слова подыскивал.
— Как же ты после такого мужика за этого мента пошла?
Я бы с удовольствием послала его к черту, и это было бы правильно. Но маловыгодно. От меня ждали оправданий. Я пожала плечами и сказала грустно: