Тонкая штучка
Шрифт:
— В школе работаешь? — спросил Павел Юльку. Я испугалась, когда он ей тыкать начал, но она вроде бы была не против.
— Нет. Бухгалтером в казино.
— Это «Встреча», что ли?
— Нет, у нас потише.
— Значит, у тебя Юлька свою зарплату просаживает? — спросил смеясь, легко спросил, без нажима, но я сразу почувствовала, насторожился. И у меня в груди похолодело: нюх у него собачий, он все время топтался где-то рядом, легкий толчок — и он поймет.
— Да брось ты, — засмеялась Юлька. — Разве ее к нам вытащишь? Правда, один раз все-таки пришла, долго я ее уговаривала, да не повезло, как раз в этот вечер ее муженек у нас облаву
— Ага, — усмехнулся Павел, а я вспомнила вечер, о котором говорила Юлька. Тогда все и началось.
Роланд был в лагере, муж на боевом посту, вот я и решила Юльку навестить, давно собиралась. Она мне что-то вроде экскурсии устроила, я в рулетку поставила и немного выиграла. Потом Юльку по делам позвали, и она ушла. А я возле одного стола задержалась, за игрой наблюдая. Вот тут я его и увидела. Он сидел напротив, голову поднял и на меня посмотрел. Губы едва заметно дрогнули в улыбке, взглянул в упор, и чудился в том взгляде отблеск костра, где мужчина был хозяином, а женщина знала свое место. Я испуганно попятилась, чувствуя страх и сладостное томление, торопливо покинула зал и пошла Юльку искать. А потом, когда приехал муж со своей гвардией, я опять увидела его. Он стоял у столика, пил что-то из высокого бокала, равнодушно глядя по сторонам, но было в его позе что-то, отчего я поняла: у него неприятности. И вдруг решилась. Подошла, встала рядом и спросила:
— Какие-нибудь проблемы?
— Так, самую малость, — улыбнулся он.
— Паспорт?
— Меня здесь хорошо знают, — пожал он плечами, а я спросила:
— Оружие? Положите в мою сумку, — и поставила ее между нами.
Он удивленно вскинул брови, а я поспешно добавила:
— Меня проверять не будут, вон тот тип — мой муж.
И тут он засмеялся, весело так, и я засмеялась, а чувство было такое, словно мы знаем друг друга давным-давно. Я в сторону отошла. Тут и Юлька появилась, и мы посидели некоторое время, болтая. На самом деле я просто хотела убедиться, что у него не будет неприятностей, а потом направилась к мужу.
— Вот уж не думала с тобой встретиться, — сказала хмуро.
— Вижу твою радость.
— Ты испортил мне вечер, — сказала я и прошла мимо.
На улице я постояла возле крыльца, подставив лицо ночному ветру, и, улыбаясь, домой пошла. На углу меня догнала машина. Дверь открылась, и он сказал:
— Юлия Михайловна, садитесь, пожалуйста, я отвезу вас домой.
Через неделю я подала на развод.
Я очнулась от воспоминаний, потому что Константин Осипович вдруг поднялся и сказал:
— Юленька, я же забыл совсем, — он вышел в прихожую, а вернулся с книгой в руках, — вот, купил в Москве.
— Идет торговля? — обрадовалась Юлька и книгу схватила. Конечно, девчонки тоже руки протянули, а я затосковала.
— Что ж, у нас есть повод еще раз поздравить именинницу, — сказал Константин Осипович, а Павел спросил, в чем дело, а Константин Осипович заулыбался:
— Как, Юленька не сказала? Она у нас необыкновенно скромный человек. У нее вышла книга.
— Это не совсем так, — торопливо влезла я, — это только мой перевод с английского.
— Вот, пожалуйста, в этом вся Юленька.
Павел взял книгу, а у меня живот прихватило: ох как некстати. На обложке красовался здоровенный детина бандитского вида с автоматом в руках (обложка мне
— Экстремальная ситуация, — прочитал Павел. — Проблема выживания. Интересно.
Куда уж интересней.
— Бог с ней, с книгой, — сказала я, — давайте лучше выпьем.
И чего это я так разволновалась? Тут я стала Константина Осиповича о работе расспрашивать. Он, кстати, прилетел всего на несколько часов, чтобы меня поздравить, я об этом знала и ценила. Рассказчик он необыкновенный. Он археолог и прекрасный педагог. Я его слушала и за Павлом наблюдала. Сидел он задумчиво, может, слушал внимательно, а может, и не слышал ничего вовсе, не понять. Потом Константин Осипович попросил нас спеть. Юлька за фортепиано села, и мы исполнили несколько романсов. С большим чувством, как говорят в таких случаях. Константин Осипович опять мне руки целовал и все говорил, какая я замечательная, скромная и вообще необыкновенная. Ну и все вроде бы нормально пошло. Выпивали, разговаривали, потанцевали немного. В одиннадцать за Константином Осиповичем машина пришла, мы его проводили, девчонок отправили и в квартиру вернулись. Я быстро со стола убрала, посуду перемыла — и спать.
Утром в кухне обнаружила Павла с моей книгой в руке.
— Интересная книжка, — сказал он.
— Видишь фамилию на обложке? — взъелась я. — Я — только переводчик.
— А что, на английском больше ничего не было, чтоб ты перевести смогла?
— Было предложение. Я согласилась. Ты этих дел не понимаешь, и судить не можешь.
— Конечно. Куда мне. Интересная книжка.
— Ну интересная, и что? Надо полагать, ты мне это неспроста говоришь, и что ты имеешь в виду?
— Ладно, черт с ней, с книжкой. Этот хмырь, он жених, что ли?
— Тебе что за дело?
— Да он тебе в папаши годится.
— Глупость какая. Константин Осипович человек исключительный, он…
— Да понял я, понял… Женатый?
— Он? — удивилась я. — Нет.
— Ясно. На тебе жениться хочет?
— Ты чего привязался? — разозлилась я.
— Да или нет?
— Это не твое дело.
— На кой он тебе черт? Мужичонка плюгавенький, чего с ним делать-то?
— Не смей о нем так говорить, — прорычала я, покидая кухню, Павел за мной побрел.
— Нет, серьезно, он что, тебе нравится?
— Нравится, — не выдержала я.
— Спятила? Разве это мужик?
— По-твоему, мужик — это неандерталец вроде тебя? Я собираюсь всю жизнь детей учить, а не воевать в джунглях. И вообще, чего ты ко мне привязался?
— Жалко мне тебя. Дура. Вроде люди не чужие.
— Ты похмелился, что ли? — удивилась я.
— Я не похмеляюсь. Ты глазами не зыркай. Все я понимаю, книжки там всякие, романсы, свечи, салфетки. Только он чуть получше чучела. И дурак. Приехал за тридевять земель к бабе на день рождения и что привез? Какой-то горшок, на него без слез не взглянешь. Значит, жмот. А если мужик для бабы баксы жмет, значит, она ему как пятая нога ослу.
— Ваша бандитская психология нам известна, детективы смотрим. Только горшку этому лет триста и стоит он таких денег, которые тебе потратить слабо на жену-манекенщицу. А сам ты темный и дикий, и говорить мне с тобой неинтересно.
— Дура ты, — заявил Павел и ушел к телевизору. А я пошла прикинуть, куда можно вазу поставить.
В дверь позвонили. На пороге стоял бывший с букетом.
— Привет, защитник, — сказала я.
— Поздравляю с днем рождения. Хотел зайти вчера, но не решился.