Тонкие грани (том 4)
Шрифт:
— Эйко… крикливая ты моя… — выдохнул я, убрав ладонь с её лица. — Ты так нас всех погубишь когда-нибудь…
Я обернулся, чтоб в лишний раз убедиться в отсутствии преследования. В принципе, теперь ему будет очень и очень сложно найти нас, так как после стрельбы в этом районе ему придётся ещё спасаться и от бабочек. И если даже они его не тронут, то найти, в каком же месте мы свернули, будет очень и очень сложно, если он только ясновиденьем не обладает.
— Пронесло… — наконец я обратил внимание на молчание мелкой. —
Я посмотрел на кроху, которая продолжала молчать. Понимание того, что что-то пошло разительно не так, пришло не сразу. Сначала я стоял несколько секунд, глядя на спящую малышку, и не понимал, как она вообще уснула в таких условиях.
— Эйко? Эй, Эйко, — потряс я её легонько.
Ноль реакции. Это было слишком нехарактерно для неё. И в этот момент мне стало страшно. Страшно и холодно. Настал тот момент, когда ты ещё не понимаешь, что пошло не так, но чувствуешь приближение опасности или чего-то похуже.
— Эйко? Эйко?! — я затряс её ещё сильнее. — Детка, ты чего затихла?! — паника, она начала нарастать внутри меня как снежный ком. Я схватил одетое в лёгкую кофточку тельце, когда на улице температура была все минус пятнадцать, и начал его трясти. — Эйко! Эйко, детка! Проснись, ты чего? Малышка, просыпайся! Да очнись же!
Паника. Много паники. Я выскочил из тени, чувствуя, как на лбу выступил холодный пот, и увидел, что Эйко приобрела синеватый оттенок. В этот момент меня пробило, будто на мозг вывалили лёд. Я затряс кроху, будто это что-то могло решить, а в голове как заведённая повторялась одна и та же мысль:
«Быть не может, быть не может, я не мог, не мог, не мог этого сделать, она просто уснула крепко, и я не…»
Задушил Эйко.
Я только что собственноручно убил дочь Саки, задушив её своими руками.
— Нет-нет-нет-нет-нет… — из глаз брызнули слёзы от ужаса и понимания, что я только что натворил. Я не мог поверить, что сделал это… как так вышло…
Но передо мной было синее личико Эйко, которая уже не пускала слюни.
— Блять… блять сука, Эйко, очнись же, детка…
Руки задрожали.
— Пожалуйста, господи, Эйко…
Но господь мне не поможет. И причитания не помогут.
— Да твою же мать, просыпайся, ты, маленькая дура!
Я продолжал трясти ребёнка, при это содрогаясь сам всем телом. Её маленькая голова безвольно болталась из стороны в сторону, как у жутко натуралистичной куклы. Так я мог сломать ей шею, но эта мысль даже не пришла мне в голову в тот момент. Я вообще ни о чём не мог думать. Все считают, что когда что-то подобное произойдёт с ними, они поведут себя как-то иначе, что в этой ситуации они-то точно сделают всё правильно. Но это бред. Все будут поступать одинаково — они будут отказываться верить, что всё уже произошло, будут напуганы и растеряны.
— Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста… — меня замкнуло так сильно, что все мысли свелись к одному: я убил
Слёзы здесь уже не помогут. Да и вообще никто не поможет…
Эта мысль пронеслась, как ветер, на задворках моего сознания, но именно она будто привела меня в чувства. Никто мне не поможет. Но и до этого мне никто не помогал, я всегда был сам о себе. Всё в моих руках.
Это было как пощёчина.
Нет. Нет, ещё есть шансы, надо просто взять себя в руки. Надо просто… просто взять в руки себя. Надо действовать, это поможет собраться с мыслями. Надо…
Мысли заметались в голове, и я даже не знал, за какую из них первую схватиться. Всегда мог даже в экстремальной ситуации принять то или иное решение, а сейчас растерялся. Не мог собраться с мыслями. Столько раз был между жизнью и смертью, а тут не могу даже взять себя в руки.
Надо… надо… Надо положить её куда-нибудь, в руках с Эйко я ничего не смогу сделать.
Я сбросил куртку прямо на землю и положил кроху на неё. Синюшная, будто кукла, теперь она лежала передо мной на земле, словно жертва для какого-то обряда. Я присел рядом прямо на колени.
Надо… реанимация. Нужна реанимация, искусственное дыхание. Массаж сердца, как в книжках. Сердце… пульс, тридцать нажатий на два вдоха. Нет, стоп, это же ребёнок, ей другое количество нужно. Если выдую ей воздух, как взрослому, то лопну нахер. Я, БЛЯТЬ, НЕ ЗНАЮ, КАК ДЕЛАТЬ РЕАНИМАЦИЮ РЕБЁНКУ!!! Нужен кто-то, кто знает, нужен…
— Блять… — я схватился за голову.
Мозг просто отказывался работать, его словно замкнула паника.
Нет, стоп! Скорая! Нужная скорая, они знают. Нет, я не знаю, что это за улица. Искать, время идёт… В жопу улицу, мне просто надо знать, что делать! Телефон!
Я лихорадочно вытащил сотик, едва его не выронив, и трясущимися пальцами набрал номер. Как и в штатах, эти пошли немного другим путём — здесь был единый номер для службы спасения.
Всего один гудок, и мне уже ответил голос какой-то девушки:
— Семь — тринадцать, служба спасения. Что у вас случилось?
Собраться. Надо собраться и говорить по делу, хотя было желание начать в трубку орать, чтоб мне помогли.
— Я… я… да блять… — мысли путались. — Я…
— Вам нужна помощь? — тут же спросили она.
— Да-да, нужна, — язык словно с трудом ворочался во рту. — Ребёнок, шесть месяцев ей, девочка, она… кажется задохнулась, она синяя, я… — едва не сказал, что закрыл ей рот ладонью.
— Адрес?
— Что? — не понял я.
— Адрес, где вы проживаете или в данный момент находитесь?
— Я не знаю. Я на улице. Не знаю, где я. Вообще, даже сказать примерно не могу.
— Сколько лет ребёнку?
— Шесть месяцев.
— Вы сейчас одни?
— Да, один. Никого рядом.
— Вы можете проверить дыхание?