Тонкие грани (том 4)
Шрифт:
— У нас есть круг анонимных наркоманов, — выдала она мне в лоб.
— Ну начало-о-ось… — протянул я. — Вот как чувствовал!
— Но мистер…
— Я что, похож на наркомана?
— Да, — кивнула сестра, после чего посмотрела на мои руки. — У вас пальцы немного трясутся.
— Это от нервов. Я волнуюсь в церкви. Ваш Святой Свет слишком слепит мою душу.
— Вы хороший человек, мистер, но я видела тех, кто хочет бросить наркотики, однако не могут. Поэтому иногда я могу точно определить, когда человек
— Слабаки…
— Не все могут… — начала было она, но я закончил мысль.
— …решили бросить наркотики. Не смогли пройти весь путь настоящего наркомана до конца.
Я не смог сдержать улыбки, глядя, как наша святая сестра насупилась. Это было прямое попадание по её идее, которую она была готова защищать. А если готова защищать, значит, сама идея не так уж и устойчиво стоит. Девушка посмотрела на меня осуждающим взглядом, после чего вздохнула.
— Вредный вы человек, мистер. Осветить вас светом надо.
— Звучит как угроза сжечь на костре, словно еретика, — заметил я. — Или огреть половником.
— Наша церковь и в частности святая сестра Надя проводят по понедельникам, средам и пятницам дни, где могут собраться люди, страдающие от наркозависимости или уже пытающиеся бросить.
— Зачем собираться?
— Они могут выговориться, получить поддержку друг от друга, понять, что не одни, что им всегда готовы помочь и поддержать в трудную секунду.
— И помогает?
— Помогает, — кивнула сестра. — Вы тоже можете присоединиться к нам, мистер.
Наркобарон посещает группу наркозависимых. Вот смеху-то будет… Девушка явно не представляет, кто я… Так, меня вообще в лицо мало кто знает. Многие знают, что в картеле сменился босс, однако его в лицо мало кто знает. Иначе говоря, знала бы она правду… Было бы интересно посмотреть на её реакцию.
— Я пас, юная мисс.
— Не будет вам в обиду, мистер, но я, быть может, старше вас.
— И какого вы года рождения? — поинтересовался я.
— Вы очень любезны не спрашивать у девушки её возраст напрямую, — улыбнулась она, — но я могу сказать и прямо. Мне восемнадцать.
— Нет, мы ровесники, — соврал я.
— Что же, хорошо, — кивнула сестра. — И всё же подумайте над моим предложением присоединиться к группе.
— Боюсь, что я не интересуюсь подобным, святая сестра, — покачал я головой. — Но могу вас заверить, вы меня уже застыдили и мне совестно.
— Просто мне жаль видеть, как вы, мистер, себя убиваете, — покачала сестра головой. — Ваше доброе светлое сердце пронзает всё сильнее и сильнее тьма от наркотиков. Вы потеряете себя, если не прекратите. Оттого мне грустно.
— Я брошу.
— Мне не надо говорить, как часто это приходится слышать, мистер? — улыбнулась она. — И раз уж мы заговорили об этом, не поймите меня неверно, я не собираюсь лезть со своими советами
— Я постараюсь.
— Или же старайтесь не курить в её присутствии. Девочка прекрасная у вас растёт и будет чудесной девушкой со светлой душой. Но было бы грустно видеть, как болезни из-за пассивного курения отнимают отведённые ей долгие и счастливые года.
Покосился на эту девицу, которая вглядывалась в лицо Эйко. Её правильность пугала, если честно. Не знаю почему, но меня это несколько напрягало…
— Вас как звать?
— Мария дель Кармен, мистер. А могу узнать ваше имя?
— Эрнест, — тут же брякнул я, хотя какой нахрен Эрнест?
С другой стороны, я не мог назвать своего реального имени или то, что носил сейчас. Что я скажу? Я Томас Блэк? Наркобарон? Нет, Томасов может в городе и много, да только с моим лицом Томас есть только один. Причины моей конспирации были в том, что если человек не знает, кто я, то пусть так и остаётся. Неизвестность — лучшее средство для долголетия в этом деле.
— Красивое имя, — кивнула она.
— А вас можно звать сокращённо? Мария или… Кармен?
— Мария, пожалуйста, — улыбнулась девушка. — А теперь хотите исповедаться?
Что ж тебя так тянет выслушать меня?
— Вряд ли что-то изменилось, чтобы у меня появилось такое желание, Мария, — покачал я головой.
— Говорят, чем ближе человек, тем легче ему раскрыться, Эрнест. Но если вдруг возникнет желание, знайте, я всегда буду рада выслушать вас.
— Наверное, у вас любят работать сплетницы, — брякнул я.
— О нет, если вы об этом волнуетесь, то конечно же нет. Мы храним все секреты в своём сердце, — коснулась Мария двумя руками груди, словно пыталась прикрыть его. — Они живут с нами и умирают с нами.
— И даже между собой не сплетничаете? — покосился я.
— Нет, Эрнест. Мы не сплетничаем, так как это противоречит тому, во что мы верим. Мы обязаны хранить все самые тёмные истории в себе, чтоб тьма не распространялась.
— А если педофил вам что-то расскажет? Расскажете полиции?
— Да, — тут же ответила Мария, ни на секунду не задумываясь.
— А как же сохранить тайну?
— К сожалению, иногда бывают исключения, Эрнест. Да, я должна молчать, однако не могу оставить молодую невинную душу на растерзание. Ведь потом тьма разрушит её изнутри.
— На растерзание? Но если человек раскаялся, разве он не пустил, как вы говорите, свет в душу?
— Тем более, он уже открылся свету, а вторую невинную душу только предстоит вывести на него, — уверенно заявила Мария.