Тонкие грани (том 4)
Шрифт:
— Просто вы видите то, что хотите видеть, — улыбнулась она. — Люди вокруг гораздо добрее, чем вам кажется. Хотите, я докажу вам это?
— Ну… ладно, хорошо, — кивнул я.
— Вспомните, помогал ли вам кто-то в этом городе и честно скажите мне об этом.
— Мне…
Я сразу вспомнил толстого повара Оскара, который подкармливал меня, а потом подкармливал и Саки. Вспомнил хитрого старика, который всё же разрешал мне приносить квартплату позже, чем следовало. Те бабки во дворе, что охраняли детей, люди, раздающие горячую еду. Люди, что говорили просто
— Да, помогали, — кивнул я.
— Как вы считаете, много ли их вокруг?
Много ли добрых людей вокруг? Кажется, что и нет, но я не видел и не знал каждого. Я крутился в совершенно других кругах, где доброта — лишь проявление слабости.
— Я думаю, что таких достаточно, чтоб вы верили, что город ещё не потерян.
— Да, я верю в это, — улыбнулась Мария. — И вы правы, их много. Честно говоря, я даже удивлена, что вы так ответили, потому что обычно люди говорят другое.
— И вы их переубеждаете.
— Пытаюсь показать, что не всегда всё так, как выглядит. Когда люди вокруг не улыбаются, всем кажется, что улыбок больше нет. И когда приходится иметь дело со злыми людьми, всем кажется, что мир состоит только из них. Просто они — яркое пятно на фоне обычных, таких же, как мы, людей. Поэтому они обращают на себя внимание и создают иллюзию, что их много.
— Эффект подавляющего меньшинства, — усмехнулся я. — В вашей вере преподают психологию, мисс Мария дель Кармен?
— Я лишь привела пример, — отобрала она свою ладонь и неловко улыбнулась, будто её застали за чем-то немного постыдным.
— Пример слишком похож по объяснению из книги… — мой мозг заработал, очень быстро пролистывая мою внутреннюю библиотеку. Что-что, а память у меня была неплохой. — Леонарда Бартейсвели об эксперименте Сержа Московичи. Как там книга называется…
— Хватит вам, я просто привела пример, — смутилась она.
— Психология для всех, — закончил я. — Мне казалось, что это немного противоречит вере.
— Вера не отменяет науку.
— Но именно это, как вы сказали, необходимо атеистам. Ай-яй-яй, Мария дель Кармен, читаете книги еретиков?
— Будет вам, — улыбнулась она. — Я не всегда была верующей. И читала книги некоторые. Они не противоречат вере, лишь помогают лучше понять человека, его мотивацию.
— И… какова моя мотивация? — спросил я.
— Вы ищите покоя, — без запинки ответила она.
— Что ж, — почесал я затылок. — Вам надо было идти на психолога, Мария. Признаться честно, я удивлён, что вы читали такую книгу.
— Так получилось, — улыбнулась она. — Мне привили любовь к чтению мою родители, они были образованными и очень умными людьми, которые верили, что знания — ключ к успеху.
— Они были правы.
— Но знаний одних, как потом
— Хотите исповедаться? — пошутил я.
— Боюсь, что у вас нет на это разрешения, Эрнест, — улыбнулась Мария. — К тому же, я уже исповедовалась. И мне действительно стало легче на душе. Словно сняла тяжёлый груз с сердца и смогла двинуться дальше. И в тот момент я поняла, что могу раскрыть глаза другим людям. Почувствовала, что моё место здесь. Никто не стал возражать, да и некому было, поэтому я стала служить в этом храме.
Некому было? То есть, если так подумать, то это можно подразумевать родителей. То есть их нет. Почему родителей нет и почему девушка хочет исповедаться, чтоб снять груз с сердца и двигаться дальше? Или их убили, и ей было больно, или она их убила. Но, глядя на Марию, не могу сказать, что она была способна на это. Скорее убили их, и она пришла сюда искать поддержки, которую получила.
— Понятно… вряд ли я бы смог принять что-то такое.
— Вы слишком логичны, Эрнест. Вы хотите всё проанализировать, объяснить и систематизировать. Но свет — она просто есть, и надо это принять.
— Свет-то есть, но вот понимания, что он значит и откуда, у нас немного разные, согласитесь, — усмехнулся я.
— Да, немного разные. Но мне кажется, что это всё равно не помешает вам уверовать.
— Вы прямо как те люди, что ходят по домам и просят присоединиться к их вере.
— Проповедники? — улыбнулась Мария.
— Сектанты, — ответил я.
Мария надулась.
— Вам нравится дразниться, мистер, как я погляжу, — с укоризною произнесла она.
— А вам, мисси, пытаться всех обратить в свою веру. Если бы вам разрешили людей насильно тащить в храм и превращать их в слепо верующих людей, вы бы это сделали.
— Нет, не сделала. Вера — дело добровольное.
— Ну хоть это радует, — усмехнулся я. — А вы, получается, сидите здесь всю ночь?
— На случай, если вдруг кто-то решит зайти и найти здесь убежище от тьмы, — кивнула Мария.
— И как, заходят?
— Да. Например, вы.
— А кроме?
— Иногда приходят люди, которые не хотят публичности. Они приходят, потому что ночь успокаивает нервы и даёт возможность более трезво и спокойно подумать. И некоторым просто требуется время и место, чтоб обрести душевный покой.
Я огляделся. Учитывая зал, чей потолок погружён во мрак, а всё, что у земли, наоборот, освещено, причём не ярко, а довольно тускло, посидеть здесь и прийти в себя — самое то. Тихо, спокойно и безлюдно. Я бы, будь верующим, тоже бы сюда заглянул, по правде говоря.
В прошлой жизни я ходил несколько раз ночью в храм, но эффект он создавал иной. То было обычное квадратное здание, которое некогда в старые времена являлось кинотеатром, если не ошибаюсь. Потому и само строение было не красивым, а техничным. Ровные стены, углы — ощущение, будто бы попал в склад, который на скорую руку переделали под храм. Здесь же чувствовалось, что каждая деталь была сделана именно под храм, с одной целью.