Тонкие грани (том 4)
Шрифт:
— Мне тоже нравится здесь сидеть ночью, — продолжила она. — Будто холодный лёд к ожогу прикладываешь. Чувствуешь спокойствие, умиротворение и пустоту в сознании. Будто все мысли разом исчезли и оставили тебя в покое. Прекрасное строение.
— А где вы живёте, когда не служите ночью?
— Вы имеете ввиду, когда моя служба заканчивается? — уточнила она.
— Да. Вы же живёте где-то. Не здесь же постоянно обитаете.
— Иногда живу здесь, почему нет. Но вы правы, я снимаю квартиру в паре кварталов отсюда, — она неопределённо
— Звучит так, будто вас заставляют сидеть здесь.
— Мне здесь нравится, — пожала Мария плечами.
— Не могу, честно говоря, вас представить вне храма и без наряда.
— Да? — удивилась она.
— Ага, на вас всегда этот апостольник, и я, кроме вашего лица, толком ничего и не видел. Даже волос. То есть я практически не знаю, как вы выглядите.
На ней даже форма была не приталенной. То есть я не представлял, какая у неё талия — там могло быть как девяносто-шестьдесят-девяносто, так и девяносто-девяносто-девяносто.
— Удивлена, что вы знаете, как это называется, — коснулась она головы. — Обычно его капюшоном зовут.
— И всё же, какого у вас цвета волосы? И длины?
— Ну… — она быстро огляделась, будто искала, кто мог нас подслушивать или видеть. — Нам запрещено снимать его, но…
Но, как показала Мария, Бог создаёт правила, чтоб непослушные монашки их иногда нарушали. Учитывая, насколько она верующая, такой поступок выглядел забавным. Хотя, как я мог уже себе представить, она придерживалась довольно свободных неконсервативных взглядов, больше принимая людей какими они есть, чем пытаясь переделать.
Убедившись, что в зале никого нет, Мария быстро стянула с головы капюшон монашки или, как его правильно назвать — апостольник, представ передо мной во всей красе.
Я изначально думал, что у Марии волосы будут или каштановыми, или светло-русыми, но, как оказалось, у неё они были рыжевато-русыми или даже очень светло-медными на вид. Волнистые и слишком пышные, будто она была из тех девушек с телевизора, что рекламируют шампунь для пышного объёма.
Но по крайней мере я теперь видел перед собой не монахиню из храма, а именно девушку, будто без апостольника она стала другим человеком.
— Вау, вы совершенно иначе выглядите, — ответил я, обводя её взглядом.
— М-м-м… в худшую или лучшую сторону? — скромно глянула она на меня исподлобья.
— В лучшую. Скажем так, вы приобрели свою индивидуальность. Перестали быть безликой.
— Спасибо, — она пальцем начала закручивать волосы, причём делала это так натурально и непринуждённо, что я был готов поставить ей пять с плюсом. Что-что, но такое я мог оценить. — Нам запрещено снимать его в храме.
— Но когда никто не видит, то можно, да?
Она лишь улыбнулась на мои слова и поспешила надеть его обратно, спрятав свою гордость, — я без шуток, такими волосами можно было гордиться, —
— Вы сказали, что хотите попросить меня о чём-то.
— Да, подумал, что вы бы могли мне пойти навстречу в некоторых вопросах, довольно деликатных.
Мария выпрямилась.
— Вы можете попросить меня, и я помогу, чем смогу.
— Ну… — я даже не знал, как деликатно подойти к такому вопросу, потому начал бить прямо в лоб. — Я жутко выгляжу?
Мария на несколько секунд молча разглядывала меня.
— Я бы выразилась так, Эрнест, если… — она прикрыла ладонью половину моего лица, — взглянуть так, то вы хороший молодой юноша.
— А если прикрыть другую сторону?
— Я бы сказала, что делать это незачем, так как это всё же одно лицо. Я вижу вас таким, какой вы сейчас передо мной.
— Страшный?
— Другой, — выкрутилась Мария. — Но я уже привыкла, если вам будет так спокойнее. Для меня вы просто юноша со шрамом. Что правая, что левая сторона — это две части одного лица, которые дополняют друг друга.
— Хорошо, — встал я со скамьи. — Тогда… не хотите как-нибудь прогуляться со мной?
Повисла неловкая тишина, которую я решил нарушить. Уж слишком удивлённо смотрела на меня Мария.
— А нет, я неправильно сказал. Вы пойдёте со мной прогуляться, — даже глазом не моргнул, состроив каменное лицо, которое не подразумевало других вариантов ответа, кроме как «да».
— Эм… я святая сестра…
— Вы однажды уже угадали со мной — я действительно когда-то был верующим. И был верующим не на словах, потому могу сказать, что младшие святые сёстры вполне могут жить своей жизнью, как это могут делать и обычные сёстры, и святые матери, и святые отцы. А младшие святые сёстры — это просто ранг тех, кто вот-вот встанет на праведную жизнь.
— Я… это неожиданно… я с вами…
Лицо, она меня стесняется, так как одно дело — слова, а другое — действие. Но и я был не намерен отступать, пусть и чувствовал, как сгораю внутри от стыда за самого себя и смущения, которые с трудом не пускал на лицо.
— Да, вы со мной. Просто предлагаю сходить погулять для начала. Считайте это моей просьбой, которую вы должны выполнить.
— Я… а время?
— Я вам сообщу, хорошо?
— Да… да, хорошо, — она выпрямилась. — Давайте сходим на прогулку, заглянем куда-нибудь. Я буду ждать вас.
— Я зайду предупредить, хорошо? Или может номер телефона?
— Номер. Пожалуйста, лучше номер.
Она наизусть продиктовала мне свой номер, который я забил себе в телефон. Теперь главное было его не потерять. Хотя, если что, всегда смогу вернуться сюда.
— Хорошо. Я позвоню вам, Мария. Сообщу, когда, если вы будете на тот момент свободны.
— А если буду занята?
— Это же естественно — потащу вас прямиков в вашем одеянии гулять, — пожал я плечами. — Вам оно очень идёт, как по мне.