Тоннель времени

Зверев Сергей Иванович

Он вышел из камеры. Конвоир, не подозревавший о случившемся, удалялся. Полевой командир напал на него сзади и сломал ему шею. В его руках оказался пистолет, и, когда рукоятка «макарова» легла в его ладонь, он возликовал. И в этот момент на этаже погас свет. Через мгновение сработало дежурное освещение, но это не могло предотвратить главного – отключилось питание на главной подстанции, и все камеры сработали на открывание. По всему этажу раздался оглушительный металлический звук, и двери отъехали, освобождая проход.

– Аллах Акбар!.. – изо всех сил прокричал Хараев. – Я дал вам свободу!..

Из камер выбегали пленники, ни одного из которых он не узнавал.

– Я – полевой

командир с властью, данной мне Аллахом! Идите ко мне!..

Поняв, что спонтанный призыв удался, Хараев повел толпу по коридорам. Ранее надежно защищенные, а теперь обесточенные помещения открывали для него все новые и новые возможности. Численность боевиков на втором этаже Западного крыла была больше численности всего персонала, включая караул и специалистов. В течение тридцати минут Западное крыло было захвачено, часовые разоружены, специалисты нейтрализованы. Организовывая далее захват всего «Миража», Хараев попутно решал вопрос единоначалия. Когда выяснялось, что кто-то из освобожденных является равным ему по статусу полевым командиром, Хараев уводил его в сторону, благо при частой стрельбе и всеобщей эйфории, охватившей арестантов, никто не обращал на это внимания. В течение первых двух часов Хараев своими руками ликвидировал около десятка авторитетных полевых командиров, а к тому моменту, когда «Мираж» был захвачен полностью, он оставался единственным, кто в табели о рангах в иерархии боевиков был лицом значимым, чьи команды выполнялись безоговорочно. С первых же минут он установил жесткую дисциплину. За невыполнение его приказов следовал немедленный расстрел. Очень скоро боевики свыклись с этим и организовались в сплоченную банду. Были выставлены посты, а в операторскую и к другим органам управления тюрьмой были возвращены специалисты. Только теперь последние работали под контролем того, за чьим поведением в камере совсем недавно следили.

Эта жесткая дисциплина и помогла Ирине выжить в первые часы появления в «Мираже». Обнаружив на территории девушку и ее спутника, боевики тут же привели их к Хараеву. Он велел запереть их в камерах, лишив возможности общаться, и велел выяснить, что это за люди. Вскоре стало ясно, что девушка – дочь генерала Зубова. Того самого, кто управляет «Миражом».

Оставалась единственная и самая главная проблема – ксеролит. Каждому из «въезжающих» вводили в кровь вещество, способное убить арестанта в течение двух секунд. Стоило только приблизиться к забору. К тому времени, как Хараев стал полновластным хозяином тюрьмы, где совсем недавно был узником, не менее пяти десятков боевиков, кто поодиночке, кто группами, выбегали из здания и мчались к забору. И там находили смерть. Чтобы охладить пыл других арестантов, Хараев велел «кошками» оттащить трупы бандитов от забора и занести во внутренний двор. И там уложить рядами – изувеченных, с выпученными глазами, окровавленных. В течение получаса все арестанты в колонну по одному прошли мимо тех, кто ослушался приказа. Так полевой командир, а ныне новый «хозяин» исключил вероятность побегов без его команды.

За тридцать два часа до проникновения группы Стольникова в «Мираж» тюрьма уже жила по четкому распорядку. Еще не догадываясь, что скоро в «его» тюрьме появятся люди Зубова, Хараев решил сыграть ва-банк. Разоблачение грозило крахом, но в его руках продолжал оставаться козырь – девушка.

Он вошел в операторскую и коротко бросил:

– Кто здесь главный?

– Я, – поднялся и поправил очки на носу один из инженеров.

Хараев поднял пистолет и выстрелил. Окровавленные очки слетели с носа инженера, сам он замертво рухнул на пол.

– Повторяю вопрос. Кто здесь главный?

– Вы, – решительно отозвался второй

инженер. Всего их находилось в операторской пятеро. Семеро других были убиты во время захвата тюрьмы. Впрочем, работы здесь пока не было.

– Мне нужна связь с начальником тюрьмы, – сказал Хараев, проходя и усаживаясь перед центральным компьютером. – Можно видеосвязь, можно – простую электронную почту.

– Но это невозможно, – поспешил объяснить инженер.

Хараев выстрелил. Пуля прошла в нескольких сантиметрах от головы специалиста.

– Я попробую организовать, – пообещал бескровными губами инженер.

Связь была. И если бы не захват операторской в первые минуты бунта, Зубов узнал бы о деталях случившегося гораздо раньше. Но центр управления был захвачен, половина инженеров перебита, и теперь ни один из оставшихся не имел возможности связаться с НИИ. Инструкции о действиях при чрезвычайных обстоятельствах имелись, проводились и занятия – еще до ввоза заключенных, – но это больше было похоже на клоунаду, никто всерьез не относился к таким занятиям, не веря, что «Мираж» может быть захвачен. Впрочем, каждый знал, как связаться с НИИ, но как это сделать, если в центре управления постоянно находятся несколько боевиков, наблюдающих за каждым жестом каждого специалиста?

– Выведите инженеров в соседнее помещение и возьмите их под охрану, – велел Хараев своим людям. Ему нужно было остаться одному.

– Ну, ты скоро, уважаемый? – поинтересовался он у инженера.

– Сейчас, одну минуту.

– Ну вот, другое дело. А то – «это невозможно»…

Через минуту, выведя на экран интерьер какого-то кабинета, специалист сообщил:

– Готово…

– А что это такое?

– Это кабинет генерала Зубова.

– Зачем мне кабинет генерала Зубова, кретин? Мне нужен генерал Зубов.

Не прошло и мгновения, как на экране появился тот, кого он ждал. В синем костюме, в белой рубашке, без галстука. По лицу генерала нетрудно было догадаться, что последние две ночи он не спал ни минуты.

– Я генерал Зубов, кто вы?

– Я Хараев, которого ты привез гнить в эту крытку.

Зубов никак не отреагировал. Просто спросил, надев очки и взяв в руки какой-то документ:

– Что ты хочешь?

– Я хочу сделать тебе предложение.

– Ты содержишься на территории Грузии, Хараев. Однополые браки в этой стране, насколько мне известно, запрещены. Хотя пидарасов, не буду спорить, много.

– Не шутил бы я на вашем месте, – вздохнул полевой командир, закидывая ноги на стол так, чтобы подошвы были видны Зубову. Высшего оскорбления в данный момент трудно было придумать.

Зубов отложил документ в сторону.

– Хараев, я вот сейчас прочел. У тебя, кажется, брат есть? В Грозном. Проживает на улице Октябрьской, в двадцать шестом доме. Как ты отнесешься к тому, что скоро он будет сидеть в этом кабинете? – и Зубов посмотрел вокруг себя.

Хараев покачал головой.

– Если разобраться, генерал, мы ничем не отличаемся друг от друга, верно? У нас одни и те же методы работы. Вот как ты, к примеру, отнесешься к тому, что скоро в этом кабинете, – Хараев посмотрел вокруг себя, – появится твоя дочь?

Зубов мягко откинулся в кресле и снял очки.

– Я сокращу время нашего разговора, – решил полевой командир, повернулся и махнул кому-то – Зубов не видел кому – через плечо.

Лицо Зубова потемнело, когда в мониторе напротив него появилась Ирина.

– Что ты там делаешь? – прошептал он. – Как ты туда попала?

– Она с миротворческой миссией, генс, – объяснил Хараев, – но пока жива и пока с ней ничего не случилось, как видишь. Девушка, скажи что-нибудь своему папе, чтобы он понял, что перед ним не труп.