Тонущая женщина

Хардинг Робин

Я решаю облегчить ее страдания.

– Страх и отчаяние толкают на ужасные поступки. Мне ли не знать!

Хейзел не задает вопросов, но на лбу ее прорезается складка, придающая лицу выражение любопытства: по всей видимости, она готова выслушать меня и понять. Я испытываю острое желание облегчить душу. Быть может, это следствие возрожденной уверенности в себе, того, что я снова стала сознавать себя личностью. А может, я просто хочу показать, что понимаю ее.

– Я предала свою единственную сестру, – признаюсь я. – И она никогда меня не простит.

– А

что произошло? – интересуется Хейзел.

И я, сделав глубокий вздох, все ей рассказываю.

Я жду, что она выразит неодобрение или хотя бы неприязнь, а Хейзел произносит:

– Ты была в крайне тяжелом положении. Она должна бы это понимать.

– Она никогда этого не поймет. Во всяком случае, пока живет с Кларком. – Я смотрю на остаток булочки в руке. – Теперь уж они, наверное, поженились.

– То есть его она простила, а тебя – нет? Как так можно? – Вопрос риторический. Хейзел ласково сжимает мою руку. – Тебе столько всего пришлось пережить.

У меня к глазам подступают слезы, но я смаргиваю их. Мне некогда жалеть себя. Это непозволительная роскошь.

– Давай-ка я свожу тебя в спа-салон, – вдруг оживляется Хейзел. – Массаж, маска для лица, стрижка, все такое. За мой счет.

– Нет, – машинально отвечаю я. – Не могу.

– Я поступила как последняя сволочь. Ты должна позволить мне загладить вину. Я настаиваю.

При мысли о том, что меня целый день будут холить и лелеять, на губах моих появляется улыбка.

– Ты уверена?

– Боже мой, конечно! Я очень хочу. Когда у тебя следующий выходной?

– В четверг.

– В небольшом комплексе напротив «Трейдер Доуз» есть великолепный спа-салон. Я все закажу, и мы встретимся там в десять. Устраивает?

– Более чем.

Она протягивает руку.

– Дай-ка свой телефон.

Я достаю из заднего кармана джинсов свой мобильник. Хейзел ничего не говорит по поводу его допотопности, а просто заносит в телефон свой номер.

– Звони, если что.

«Если что» в расчет можно не принимать. Это – лучшее, что произойдет со мной с тех пор, как я покинула Нью-Йорк, – конечно, не считая знакомства с Джесси.

– А как же Бенджамин? Он не спросит, кто тебе звонит?

– Когда он дома, мне нельзя включать телефон. Я отвечаю на звонки, только когда бываю одна. – Хейзел встает, отряхивает крошки с колен. – Значит, я закажу массаж, стрижку, маникюр, педикюр…

– А можно заказать депиляцию зоны бикини? – Щеки у меня горят, наверняка покраснели. – А то давно не делала.

– Я думала, вы с этим парнем просто друзья? – замечает она поддразнивающим тоном, как обычно шутят подружки, но мне становится неловко.

– Теперь уже больше, чем друзья, – пожимаю я плечами, глядя на камни под ногами и кривя губы в улыбке.

– Я рада за тебя. – Хейзел улыбается, но в глазах мелькает какое-то странное выражение. Что это? Беспокойство? Или, может, зависть? Но, когда она поворачивается, собираясь уйти, голос ее звучит бодро, весело: – До завтра. Я испеку маффины с начинкой из ревеня.

Глава 18

–

Какой бес в тебя вселился? – Это Рэнди. Тон холодный, осуждающий. Впрочем… Рэнди всегда такой. Козел. Что с него возьмешь?

– Ты о чем? – уточняю я, наливая кока-колу. – Что я делаю не так?

– Веселая очень. – С тарелки возле кассы он берет зубочистку и разрывает бумажную упаковку. – И милая. На тебя совсем не похоже.

Усмехнувшись, я закатываю глаза и спешу прочь с бокалом содовой. Рэнди не так далек от истины. С момента приезда в Сиэтл более счастливой я себя еще не чувствовала. Мое положение медленно, но верно улучшается, появляются какие-никакие перспективы. Хейзел должна сделать мне новые документы. Когда я продам нэцкэ, у меня будет тысяча долларов. А завтра я проведу день в спа-салоне. Что более важно, у меня есть подруга. И бойфренд. Или любовник. Кем уж там мне приходится Джесси.

После той ночи в его квартире он не объявлялся, но я не обеспокоена, ведь прошло всего несколько дней. Нас влечет друг к другу, между нами возникла близость, и я это не выдумала. А вот чувство уязвимости ново для меня. Я привыкла задавать тон в отношениях, держать ситуацию под контролем. Такой, как сейчас – ранимой, жаждущей, – я не чувствовала себя ни с одним парнем: ни с Андре, с которым встречалась четыре года, ни даже с кем-либо из своих школьных увлечений. Не потому ли, что я отказалась от самой себя и от всего, что ценила? Неужели мое падение заставило меня открыться, разрушить свои эмоциональные стены? Это очень странное ощущение: пьянящее, волнующее, пугающее.

По окончании смены я ем бургер в кухне, теребя в руке телефон-раскладушку. По большому счету, для меня это бесполезная игрушка. Я звонила с него всего несколько раз – в мастерские по замене автостекол. А мне самой никто не звонил. Ни разу. Просматривая контакты, я нахожу номер Хейзел. И Терезы. Его я добавила пару недель назад – чтобы не забыть. Но сестре я никогда не позвоню. Теперь я это знаю.

Телефона Джесси у меня нет, но мне известно, где он живет. Я могу поехать к нему. Уже поздно, но, возможно, он оценит мое приглашение к сексу. Или сочтет мой приход навязчивостью. Сочтет меня навязчивой. Нельзя же заявляться к человеку без предупреждения. Прежняя Ли отправилась бы к нему, не опасаясь быть отвергнутой, но я теперь другая. Более робкая, менее уверенная в себе. При следующей встрече с Джесси попрошу у него номер телефона.

Махнув на прощание кухонному персоналу, я покидаю кафе через черный ход. На улице темно, тихо. Стоянку освещает одна лампочка, прикрытая железной сеткой. Я сильно устала за вечер, а мне еще ехать на побережье. Подойдя к машине, я замечаю чей-то силуэт в тени. Я замираю на месте, чувствуя, как сердце заметалось в груди. Нож лежит в автомобиле, рядом с водительским креслом. Открыть дверцу и схватить его? Или кинуться назад в кафе? Силуэт выступает из тени, и я узнаю знакомые очертания.

– Привет, – сиплым голосом здоровается Джесси. – Я тебя напугал?