Топ-модель
Шрифт:
Мы заходим в автобус, рассаживаемся по глубоким удобным креслам. Я смотрю в окно и вспоминаю детство, когда глазела на мир и солнце через стекло, закопченное на костре.
– Так, девочки, нашу походную, вах!
– кричит Хосе и запевает визгливым фальцетом: - "Девушка в платье из ситца, каждую ночку мне снится!.."
Мы смеемся, некоторые поддерживают арт-директора; автобус важно выплывает на проспект, старые здания которых напоминают предгрозовые облака. От убаюкивающего шума мотора и движения у меня слипаются раковины век. Я улыбаюсь, слыша песенный речитатив о том, что некоторым каждую ночку грезится девушка в платье из ситца,
... и вижу себя, сидящей в кресле, похожим на зубоврачебное. В комнате влажный полумрак. Гул вентилятора убаюкивает. Я пытаюсь встать из кресла тщетно: руки привязаны к подлокотникам. В чем дело, нервничаю я и вижу, как в углу материализуется человеческая фигура. Она неприятна на вид: ломкая, потная, хихикающая и, главное, не имеет лица. Оно прячется за пластмассовой маской, изображающей жизнерадостного, скалящегося в улыбке зайца.
"Заяц" приближается ко мне и шипит с ненавистью: "А я ведь предупреждал, чтобы ты ходила без трусиков. Теперь тебя надо наказать и серьезно наказать. Как? Я буду рвать тебе ноготки, а потом ломать твои пальчики, они такие хрупкие, такие красивые". И я вижу в руках безумца страшные хирургические клещи. И пытаюсь закричать, и не могу этого сделать: горло передавлено вафельным полотенцем... И я задыхаюсь... задыхаюсь...
... и просыпаюсь от удушья. Краем глаза вижу мелькающий мир за темными окнами автобуса, молоденькие профили беспечных подружек, поющих дурацкую песенку.
Что происходит? Неужели маньяк проник в автобус и теперь пытается удавить меня. И слышу за спиной шипящий знакомый голосок:
– В следующий раз удушу, сучка, - и понимаю, что этот голос, насыщенный ненавистью, принадлежит Танечке, и чувствую, как удавка, сделанная из вафельного полотенца, освобождает мое горло.
Ощущаю слабость во всем теле - у меня нет сил дать отпор. Сейчас. Однако Танечка совершила ошибку, она решила доказать свою состоятельность и право на такие "пограничные" поступки. Но перешла невидимую черту, поступив столь гнусно. И ответ мой будет равноценен, и я даже знаю, как расплачусь с бывшей подружке, которой не нравится, что я есть такая, какая есть.
Она хочет опустить меня до своего уровня - уровня мусоропровода. Я же опущу её ниже уровня моря...
Что и делаю в бассейне, когда наш прелестный девичий выводок начинает тренировку под руководством госпожи Крутиковой. Нинель Ивановна пытается нас организовать, да куда там - девочки от удовольствия визжат, будто впервые окунулись в хлорированную волну. Я же, плавающая черноморской рыбкой, ловлю момент и ныряю с одной целью: поймать за ноги Танечку. Подобные забавы мне хорошо знакомы по счастливому детству, и поэтому без труда цапаю врага за щиколотки и утягиваю его на дно.
В подобных случаях, тот, кто плох на воде, начинает паниковать, и очень даже паниковать. Желание лишь одно: заглотить кусок кислорода. Такое желание возникает и тогда, когда тебе передавливают горло вафельным полотенцем...
Побрыкавшись, Танечка с бледным и спокойным лицом утопленницы опускается на кафельное дно бассейна. Месть удалась. Что еще? Теперь надо спасать самонадеянную жертву - что и делаю: набрав в легкие воздуха, ещё раз ныряю...
Детские игры взрослых людей? Или взрослые игры детей? Трудно сказать. Никакого чувства вины не испытывала - не я первая начала.
А Танечку откачали быстро. Больше всех переживал арт-директор Хосе, он долго бегал вдоль бортика и кричал всем
Когда схлестываются амбиции красоток, то выход один: спасайся, кто может!
После всего этого я и Танечка столкнулись у автобуса, ощерились, как две любезные гремучие гюрзы в пустыне Кара-Кум, затем я услышала предупреждение:
– Следующий ход за мной, сучка!
– А я отвечу, сучка.
– Посмотрим!
– Посмотрим!
Право, странно: ведь мы сразу понравились друг друга, даже пили пиво красиво, и что же случилось? Быть может, две пустынные гадюки не могут находиться рядом? Я - гадюка? Мило-мило. Ничего подобного - лишь защищаю свое право быть самой собой.
Словом, новый денек начался весело и с песней, которую, напомню, запевал Хосе в автобусе. Правда, когда мы возвращались в Центр моды, арт-директор больше не пел, а ходил строго по проходу, как евнух в гареме.
Несмотря на субботу, в Центре наблюдалось оживление - мода не терпит выходных. Наша группа была сразуже отправлена в демонстрационный зал, где нас с нетерпением ждала милая старушка Штайн Динара Львовна. На сей раз она была одета в платье цвета увядшей сирени. Неизменная брошка блистала на нем, как звездочка пленительного счастья на сумрачном небосклоне.
– Итак, девочки, - начала преподавательница.
– Подиумный шаг - это основа основ модельного бизнеса. Если Бог наградил вас чувством "подиумного шага", тогда вы точно топ-модель высшего порядка. Если нет...
– развела рыженькими и дряблыми лапками, - тогда вы тоже топ-модель, но... Сами понимаете... Это как сочинять стихи. Или дано свыше. Или можно, но лучше не надо. Сейчас я вам похожу настоящий подиумный шаг...
Все мы без исключения посмеивались над старушкой - чувствовали себя безобразно молодыми и безобразно здоровыми. Та же не без чужой помощи вскарабкалась на освещенный подиум, как каракатица на палубу затонувшего корабля. Переведя дух, г-жа Штайн начала инструктировать:
– Милые мои дети, главное - линия. Прямая линия, вы её чертите мысленно. Именно на неё вы должны ставить свои ножки - левую и правую. Не ходить, как утки. Не бежать, как курицы. Не ступать, как страусы. А четко на эту линию. При этом... показываю... амплитуда движения бедер должна быть, как можно больше. Чем больше амплитуда, тем успешнее топ-модель. Вы меня понимаете - амплитуда! Смотрите, дети, как надо. И раз! И два!
– И великолепная вечная старуха, подобрав полы бархатного платья цвета увядшей, напомню, сирени, начинает вышагивать по подиуму. Туда - сюда, и обратно.
Признаться, мы покатывались от смеха, правда, стараясь скрыть свои радостные и праздничные чувства. Госпожа Штайн была смешна, как может быть смешной старая обезьянка с кривыми ножками на арене цирка.
Потом пришла очередь Динаре Львовне издеваться над нами, самонадеянными и глупыми. Ведь каждая из нас была уверена: она умеет ходить по подиуму, как царица. На самом деле...
Более жалкого зрелища было трудно придумать. Было такое впечатление, что мы передвигаемся на ходулях. Старушка же оказалась боевой и острой на язычок: многие из нас сами оказались "макаками", "коровами" и "ослихами". Что было вполне справедливо: именно так мы все и передвигались, как вышеназванные животные.