Тополята
Шрифт:
– Потому что… терпение лопнуло.
– Вот как? – спросила мама с ехидцей. Ну, если такой тон, значит, вплотную беда пока не подошла, не будут завтра отбирать у нее Теньку. И он повторил уверенней:
– Да. Лопнуло…
– Оно окончательно лопнуло у меня, – сообщила мама. Открыла хлипкий фанерный шкаф и достала плетеный ремешок с узорчатой пряжкой. Тот, которым подпоясывала нарядное вязаное платье. – Снимай штаны…
Раньше такого не случалось. Бывали шлепки, но чтобы вот так… Ну и ладно! Когда-нибудь такое случается
– Я ему о правах человека, а он… – угрюмо пожаловался Игорь. Без стеснения. Люди все были свои.
– Ко всему надо подходить философски, – сказал Виталя. Игорь, видимо, знал, что такое «философски», а Витя, трогая поясницу, спросил:
– Это как?
– С пониманием законов природы и общества. По этим законам почти каждый хомо сапиенс в детстве хотя бы раз получает крепкую трепку, без того не проживешь. Иначе жизненный опыт останется неполным…
Тенькин жизненный опыт ожидала полнота.
– Я жду, – ровным голосом напомнила мама. И сложила ремешок вдвое.
Ну, что же. Все-таки это не самое страшное: ни слез, ни ювеналки… Тенька шевельнул плечами. Лямки упали с плеч, похожие на мешок штаны съехали до пола. Тенька переступил через них. Одернул майку, взялся за резинку плавок, глянул исподлобья:
– Их, что ли, тоже?
– А как же, – сухо сказала мама.
Ладно, пусть… Сильно лупить все равно не станет. И большого смущения не было. Подумаешь, не видала его, что ли, мама без штанов!
Тенька кивнул на дверь комнатки, в которой стояла раскладушка:
– Пойдем туда…
– Это зачем?
– Тут все видно в окошко со двора…
– И пусть видят!
– Да? А если кто-нибудь наябедничает ювенальщицам? Те скажут, что ты издеваешься над ребенком. И вот тогда уж меня точно в приют…
Тенька вдруг подумал, что мама может ответить: «И на здоровье. Зачем мне такой непутевый сын?» Это будет не по правде, а сгоряча, но тут уж он точно разревется…
Ничего такого не случилось. Не успело. Дверь быстро отъехала, на пороге появился Виталя. Как всегда круглый, улыбчивый, в холщовой куртке с белой нашивкой на левом боку. На ней – черные слова: «Чистота – путь к социализму». Виталя объяснял, что это фраза из одного старого фильма.
– Матвеевна, дело есть, – сказал Виталя.
– Подожди. Сначала разберусь с этим паршивцем.
– Потом будет поздно. Паршивец пострадает ни за что…
– Как это «ни за что»?
– Он тебе не объяснил, почему случился скандал?
– Лопнуло, говорит, что-то у него…
– Выйдем, – увесисто сказал Виталя.
Мама велела Теньке: «Стой на месте!» – и вышла с Виталей за дверь.
Тенька топтался на половицах, теребил подол майки и прислушивался.
Наконец дверь отъехала. Возникла мама. Сердитая, но не по-настоящему. Подергала волосы, закрывавшие левую щеку. Сказала:
– Бестолочь…
– И вовсе не бестолочь… – пробормотал Тенька.
– Самая настоящая. Почему сразу все не объяснил? Про их слова.
– Ага… а ты бы потом до утра хлюпала в подушку.
– Все-таки придется выдрать…
– Ну, давай. Только вон там, за дверью…
– Дурень… Ну ладно, ты вскипел благородным гневом. А зачем было швырять рюкзак в опекунских инспекторш?
– Да он как-то сам… швырнулся. Не в них, а просто… в пустоту…
– У тебя в голове пустота… Помру я из-за тебя…
– Не надо. Лучше отлупи.
Мама покачала ремешком, который все еще держала в руке. Повесила его в шкаф.
– Раздумала? – сказал ей в спину Тенька. – А то давай. Виталя говорит, что это все равно бывает, хоть раз в жизни. По закону природы…
– Виталя умный человек… – Мама прикрыла дверцу и оглянулась.
– Да… Мама, а что он тебе сказал?
– Что было, то и сказал…
– А откуда он узнал?
– Сам спроси…
– Пойду спрошу… Можно уже надеть штаны?
– Нельзя.
– Значит… еще не раздумала?
– Просто я не могу больше видеть тебя в этих обносках.
– Так и ходить без штанов, что ли?! – взвыл Тенька, вцепившись в полол майки.
– Не скандаль. Сейчас дам летнюю обновку. Не надо было бы за твою вредность, да ладно уж…
Сиреневый Тенька и компания
Мама снова сходила к шкафу. Положила на стол прозрачный пакет. Выдернула из него что-то похожее на сиреневый флаг. На пластиковых плечиках провис маленький костюм.
Цвет его был удивительно звонкий. Не лиловый, не фиолетовый, не синий с красной примесью, а именно сиреневый, как у свежих цветущих гроздьев – чистый, весенний.
Блестели латунные пуговки с отчеканенным узором. Похоже, что якорьки, но сразу не разберешь. Зато отлично видны были вышитые кораблики. Два маленьких – внизу на шортах, и один побольше – спереди, на рубашке. Кораблики были с узорами на бортах, с длинными флагами и круглыми парусами. На таких Магеллан ходил вокруг света…
– Ма-а… откуда? Ты же говорила, что еще не дали зарплату!
– Отец прислал… Не морщи нос!
Но она опоздала, Тенька сморщил. При упоминании об отце сразу все тускнело. И сейчас…
– Ты совершенно ненормальный! Ну, не он же шил это. Просто выбрал в магазине и велел шоферу отвезти на почту…
– Ага, шоферу… Небось той самой…
– Не мели чушь! Нет у него никакой «той самой». Съездил бы к нему, убедился бы на месте…
– Больно надо…