Топор
Шрифт:
Она задавала вопросы, не двигая губами, а лишь быстро шевеля пальцами.
Позже, когда обед был закончен, а посуда помыта к этому часу близнецы уже крепко спали – и Фанни ушла к себе домой, они поднялись в спальню и перестали разговаривать.
...4 января была суббота, но полиции что суббота, что вторник – все едино. По правде говоря, даже Рождество ничем не отличается от любого другого дня в году. Карелла встретился с Хейзом в половине девятого утра, и вместе они отправились в Нью-Эссекс, где надеялись побеседовать кое с кем из членов клуба
– Поздно пришел вчера? – спросил Карелла.
– Нет, не очень поздно. Мы были в кино.
– Что смотрели?
– "Саранчу".
– Да? Ну и как?
– Что-то я после этой картины все время чесался, – отозвался Хейз. – Про саранчу, которая поднимает восстание. Против людей.
– Из-за чего?
– Хороший вопрос, – хмыкнул Хейз. – На протяжении всей картины герою раз шесть-семь задают именно этот вопрос, и каждый раз он отвечает: «Понятия не имею». Сказать по правде, Стив, я тоже понятия не имею. Саранча заполонила весь свет и ползала по людям без какой-либо причины. Правда, глядеть на это было довольно страшно.
– Решили убить людей, что ли?
– Да. Есть в фильме и еще одна линия. Не весь же он из саранчи. Есть и любовная история. Что-то вроде того.
– Про кого любовная история?
– Про девушку, которая дарит герою клетку с двумя сверчками. «Сверчок на печи», помнишь?
– Ага, – сказал Карелла.
– Вот тут они и обыгрывают мысль, как у Диккенса, что сверчок приносит в дом счастье.
– Очень интересно, – отозвался Карелла.
– Да, – согласился Хейз. – Девушка и проделывает вслед за этим малым весь путь до провинции Юнь-нань...
– До чего?
– До провинции Юнь-нань. Это в Китае.
– А, понятно.
– Она следует за ним и несет клетку со сверчками, которую он хочет подарить своей престарелой няне-китаянке. Она очень старая, ее играет та актриса, знаешь, которая обычно играет старых русских аристократок. Забыл ее фамилию. Поэтому ему и нужны были эти сверчки. В общем, все довольно сложно.
– Да? – переспросил Карелла.
– Кристина решила, что эти сверчки возглавляют восстание.
– Восстание саранчи?
– Да.
– Может, и так, – не стал протестовать Карелла.
– Ты думаешь? А как же сверчки разговаривали с саранчой?
– Не знаю. А как они разговаривают между собой?
– Они, насколько мне известно, потирают передние щупальца друг о друга.
– Может, таким же образом они общаются и с саранчой?
– По-моему, сверчки к восстанию саранчи никакого отношения не имели, – сказал Хейз. – Они потребовались только для того, чтобы заманить ее в Китай.
– А к чему им потребовалось заманивать ее в Китай?
– Там-то, черт побери, Стив, и собрались полчища этой саранчи. Что дало возможность показать очень хорошенькую китаяночку, забыл, как ее зовут, ты ее знаешь, она играет во всех картинах, где требуются китаянки. Оказалось,
– Что? Съедает священника?!
– Да, – подтвердил Хейз.
– Ну и картина!
– Его, правда, изъеденным не показали. Но он был весь облеплен саранчой, которая что-то жевала.
– Ужас! – отозвался Карелла.
– Да, – опять подтвердил Хейз. – Зато было несколько приятных кадров крупным планом.
– Какой именно из девушек?
– Еще одной. Я о ней не рассказывал. Как ее зовут, я тоже не помню.
– А героя?
– Его часто можно видеть по телевизору. Тоже не помню, как его зовут, – Хейз помолчал. – По правде говоря, главным героем картины была саранча.
– Да, – согласился Карелла.
– Да. Там была одна сцена, в которой участвовало, наверное, восемь миллионов саранчи. Они заняли весь экран. Интересно, как им удалось снять такую сцену?
– Наверное, нашли дрессировщика для саранчи, – предположил Карелла.
– Вполне возможно.
– Я один раз видел картину под названием «Муравьи», сказал Карелла.
– Хорошую?
– Вполне. Похожа на твою «Саранчу», только в ней не было девушки, несущей клетку со сверчками.
– Не было?
– Нет. Там была девушка, но она была репортером из газеты и занималась расследованием взрыва атомного реактора в каком-то месте. Из-за этого взрыва муравьи сделались гигантскими.
– Больше, чем обычные муравьи?
– Вот именно.
– А здесь саранча была обычного размера. И никаких разговоров про атомные реакторы.
– А там были гигантские муравьи, – повторил Карелла.
– Картина называлась «Муравьи»?
– Да. «Муравьи».
– А эта «Саранча», – сказал Хейз.
– "Саранча"?
– Ага.
Молча они въехали в центр города. Накануне Энтони Лассер сказал им, что «Счастливые ребята» имеют обыкновение проводить свои встречи в пустующей лавке на Ист-Бонд, но адреса вспомнить не мог. Они медленно ехали по улице в поисках лавки, над которой, как им тоже было сказано, вывески нет. В середине Трехсотого квартала они обнаружили нечто похожее на пустующую лавку с окнами, забранными занавесками, и входной дверью из зеркального стекла. Карелла запарковал машину на другой стороне улицы, опустил предохраняющий от солнечного света козырек, к которому было прикреплено рукописное объявление, уведомляющее полицию Нью-Эссекса, что на этой старой развалине прибыл по служебному вызову городской детектив, и затем вместе с Хейзом они направились к заинтересовавшему их объекту.
Они попытались заглянуть поверх занавесок, но те висели чересчур высоко. Хейз подошел к двери. Она оказалась запертой.
– Что будем делать? – спросил он. – Я звонка не вижу, а ты?
– Я тоже. Стучи по стеклу.
– Боюсь, разбужу всю округу, – сказал Хейз.
– Давай-давай.
Хейз постучал по стеклу. Потом выжидательно посмотрел на Кареллу. Постучал еще раз. Наконец, взявшись за дверную ручку, затряс дверь.
– Не снимите дверь с петель, – раздался чей-то голос.
– Ага! – пропел Карелла.