Торговец Иллюзиями
Шрифт:
Сглотнув, путник наклонился к самому лицу толстухи так, что его голова оказалась прямо над её плечом, спрятанной за копной волос, оттопыривавший белый чепец. Мужчина приготовился слушать, что поведает ему молочница, и в это мгновение взгляд его случайно упал на уродливо перетянутую белым фартуком грудь молочницы, которая шла далеко впереди хозяйки, и путник невольно отметил, что спереди платье толстухи подпрыгивает при шагах ещё больше, чем сзади. В конце концов, достаточно насладившись видом, открывавшимся с его обзорной площадки, человек из Шанвьери подозрительно оглянулся по сторонам и шепотом спросил:
– Так
– А о том, сударь, что сегодня мне непременно удастся выручить не меньше трех ливров на рынке! – торжественным шепотом объявила толстуха.
– О-о-о! Это же просто превосходно, сударыня! – с лучезарным восхищением на лице сказал незнакомец. – Из таких прекрасных ручек, как ваши, одну пинту молока можно продавать за три ливра!
– Вы правда так считаете, сударь? – смущенно хихикнула молочница, разглядывая толстые пальцы.
В это мгновение путник обернулся через плечо и увидел, что жандарм ушел далеко в сторону собора Сент-Мишель и никак не может заметить человека, бредущего с возком за спиной.
– Я правда так считаю. Я снял бы шляпу перед вашей красотой, сударыня, – сказал незнакомец, похлопав себя по голове, – но её, к сожалению, нет…
Немного потосковав о том, что лишился по доброй воле прекрасной обзорной площадки и заманчивого вида, открывавшегося с неё, путник ускорил шаг, и вскоре тучная молочница, провожавшая его томным, мечтательным взглядом, осталась далеко позади, так и не поняв, чего же, к сожалению незнакомца, нет – шляпы или красоты.
Наугад свернув в первый попавшийся переулок, путник из Шанвьери оказался в грязной, темной клоаке, где под ногами хлюпала подозрительная жижа. Вдруг до его слуха донесся громкий писк. Обернувшись на звук, мужчина чуть не взвизгнул от неожиданности.
В темном углу, согнувшись в три погибели, стояло некое подобие человека, которое держало своими когтистыми лапами за хвост огромную, жирную крысу.
– Фу, как это омерзительно… – прищурив один глаз, заметил путник. – Что вы намерены сделать с этой крысой?
Существо обернулось и смерило незнакомца прищуренным взглядом хищных глазок. Жирная крыса по-прежнему болталась в воздухе, отчаянно раскачиваясь из стороны в сторону и пронзительно пища. Несчастная жертва пыталась укусить своего мучителя за палец, но не тут-то было.
– Я крысолов, сударь. Я посажу эту крысу в клетку, снесу к своему нанимателю, он заплатит мне, а после я её утоплю в реке под мостом Мулен, – сказало существо, оказавшееся тощим, сгорбленным стариком, закутанным в засаленный суконный сюртук.
– Превосходно, господин крысолов. И сколько же заплатит наниматель вам за эту крысу? – поинтересовался путник.
– Не меньше двух су, – ответил крысолов, запихивая крысу в клетку.
Крыса не желала сдаваться без боя и изо всех сил цеплялась когтями за железные, покрытые ржавчиной прутья клетки, но крысолов был сильнее.
– За такую жирную он обязан был бы дать вам не меньше трех! – воскликнул в негодовании путник и взглянул на своего ворона, мирно сидящего на плече. – Жаль, мой друг, что ты не ловишь крыс. От тебя могла бы быть хоть какая-то польза, – он обернулся к крысолову, шебуршащему в углу. – Удачи, господин крысолов! Поймайте крысу ещё жирнее этой!..
– Благодарю, сударь, – кивнул крысолов.
С отвращением перешагивая через лужи, от
Оглянувшись, человек из Шанвьери вдруг заметил восседавшего на старом кресле, державшемся на трех ножках, человека. Злобное выражение острой, крысиной морды, мало напоминавшей человеческое лицо, придавало этому человеку вид замышляющего массовую казнь среди подданных монарха-тирана, восседавшего на своем троне.
«А вот и крыса на четыре су! Черт побери, клянусь, что это один из дворов чудес, которые я встречал в Париже. А тот старик на троне – здешний крысиный король!» – подумал мужчина и, подозрительно покосившись на пристально следящего за каждым его движением старика, пошел прочь.
Заметив на углу противоположного дома ещё одну арку, путник нырнул под неё и через мгновение, пройдя через мрак, пропитанный скверной вонью и хлюпаньем грязи – а, может, и не только грязи, – оказался на людной улице.
Это была вторая из улиц, которые, соединяясь вместе, образовывали рыночную площадь. И звалась она улицей Рокайаль, потому что не заканчивалась мостом, подобно улице Мулен, а, достигнув реки, делала петлю, похожую на раковину.
Ориентируясь на запах еды и конского навоза, путник повернул налево, и вскоре оказался на заполненной шумной, жужжащей толпой площади. Чего тут только не было!
Справа отсебя, прямо посередине улицы Рокайаль, путник увидел выступающих на квадратном красном ковре акробатов. Чумазая девчонка лет девяти от роду показывала немногочисленным зрителям чудеса гибкости, пока её поднимал высоко над головой пятнадцатилетний юноша, очевидно, её брат. Девчонка улыбалась и с легкостью кошки дотягивалась пятками до затылка. Зрители смеялись, хлопали в ладоши и бросали мелкие медные монетки в стоящую на углу ковра шляпу.
Рядом прямо на земле сидел темнокожий араб с огромным тюрбаном на бритой голове. Перед ним стояла большая плетеная корзина с чуть приоткрытой крышкой. С плавностью и мягкостью, присущей лишь жителям востока, он поднес к губам длинную деревянную флейту и заиграл. Гнусавая мелодия за мгновение расплавленной карамелью растеклась по площади, и зрители, привлеченные необычным мотивом, были настолько зачарованы, что не сразу заметили черную гладкую голову змеи, показавшуюся из корзинки.
– Подходите! Подходите! Поглядите, как умеет отплясывать этот медведь! – вопил длинноволосый цыган в яркой рубахе, широким жестом руки обводя всю площадь.
Стоя на высокой бочке он, точно вестовой на корабле, вглядывался в наводненную людьми даль и звонким голосом зазывал посетителей.
– Проходите в мой шатер, господа! Не стесняйтесь! Всего за три су я покажу вам совершенно ручного медведя! Самый смелые из вас могут даже попытать счастье и потрепать его по шее всего за два су! – продолжал вопить цыган.