Тормоза для блудного мужа
Шрифт:
– Мефодий сидит на диване, – уже более смело произнесла девушка. – Посмотрите!
Все повернулись туда, куда указывала Ядвига, я заморгала, а Дима брякнул:
– Вы женщина?
– На данном витке жизни не мужчина, – хмыкнула тетка, уютно расположившаяся неподалеку от ведущих. – Я Мефодий!
– Здрассти! – выдохнуло «ухо».
Я привычно повторила:
– Здрассти.
– И вам, дорогуша, доброго денька, – пожелала Мефодий, – чему вы так удивлены?
– Имя мужское, – заметил Дима.
Над камерами зажглись
– Я великий целитель Мефодий, был в прежние времена личным травником Чингисхана, за что и награжден фамилией «Татарский», – с достоинством объявила тетка, – дух вечен, тело смертно, поэтому его приходится время от времени менять, и не всегда попадается подходящее. Сейчас я пребываю в женском образе.
– Не повезло! – заметил Дмитрий. – Небось кучу времени на маникюр-педикюр-эпиляцию уходит.
– Непременно найду того, кто этого клоуна на съемку проходного сюжета поставил, – пообещало «ухо», – в сценарии ОНО Мефодий, и меня заверили, что на собеседовании проблем не возникло. Даша, нам главное – снять! Постарайся заткнуть фонтан глупостей про сто десятую жизнь, уведи это чудо в перьях в русло профессиональной деятельности, избегай обращаться к нему по имени. Надеюсь, справимся. Кстати, Чингисхана вроде отравили. Или он чем-то заболел?
У меня за время работы ведущей успел выработаться некоторый автоматизм. Я знаю, что последняя фраза Ксю, прозвучавшая в моем «ухе», – это та, которую мне необходимо озвучить, поэтому я затараторила попугаем:
– Кстати, Чингисхана вроде отравили. Или он чем-то заболел?
Гостья крякнула.
– Военачальник упал с лошади. Мы с его молодой женой тайно закопали тело, вдова испугалась содеянного и утопилась. А я двинулся в Египет.
– Умоляю, – простонала Ксю, – говорим исключительно про лечение отита.
– И об ушах! – радостно зачирикала я. – Вы знаете, как справиться с воспалением?
– Гимнастикой Чингисхана, – выдала Мефодий. – От суровых жизненных условий военачальник мучился отитами, пока я к нему не пришел.
– О боже! – выдохнула Ксюша. – Вежливенько, но твердо запрети ЭТОМУ нести чушь про давно покойного татаро-монгола!
– Давайте забудем про Чингисхана, – предложила я. – Речь сейчас не о нем, а о вас!
– Верно думаете, – похвалила меня Мефодий. – Великий всадник здесь ни при чем! Антиотитная гимнастика разрабатывалась мною не для Чингисхана!
– Без имени! – сурово напомнила я.
– А по просьбе египетского фараона Рамзеса Второго! – завершила Мефодий.
Похоже, несчастная Ксю потеряла дар речи, потому что «ухо» отреагировало милым голосом Таты:
– Час от часу не легче. Рамзес тоже не годится.
– Рамзес тоже не годится, – выдохнула я.
– Да, ему не повезло, – согласилась Мефодий, – мы с его супругой...
– Нашим зрителям представился уникальный шанс, – перебил гостью Дима, – они постараются запомнить вашу авторскую гимнастику.
Я с благодарностью посмотрела на доктора. Спасибо, Димочка, ты настоящий друг.
Мефодий встала и вытянула руки.
– Уши любят движение. Итак! Сначала правое вперед, затем левое. По пять раз! Начали. Все вместе. Айн, цвай, драй!
В студии повисла тишина. Понимаю, что вы обо мне подумаете, но я честно пыталась пошевелить ушными раковинами, потерпела неудачу и воскликнула:
– Не двигаются!
– А вы развивайте активность, – посоветовала Мефодий. – Сначала освойте махи вперед-назад, затем вверх-вниз, потом по кругу.
– По кругу? – повторил Дима. – Это как?
– Показываю, – заявила Мефодий. – Внимание на мои органы слуха!
– Ничего не вижу! – сказал спустя небольшое время Дмитрий.
– У вас глаза вращаются, – заметила я, – вы их к носу скашиваете.
Мефодий подняла указательный палец.
– О! Женщины внимательнее других людей! То, что вы приняли за глаза, на самом деле уши!
Я онемела, Тата и Ксюша, похоже, тоже. Один Дима сохранил самообладание.
– Уши – это уши. А глаза – это глаза! – возвестил он.
– Вот поэтому человечество и погибает от отита, – подытожила Мефодий. – Люди опираются на знания, оставленные нам Гиппократом, но наука шагает вперед, пора пересмотреть догмы. Глаз и ухо едины. Научитесь обмениваться ими, и забудете об остеохондрозе.
– Он в позвоночнике, – напомнил Дима.
– А к нему приделана голова, – не смутилась Мефодий, – глаза и уши в ней. Дарья!
– А? – вздрогнула я.
– Хочу показать на вашем примере, как менять ухо с носом. Идите сюда! – приказала Мефодий.
– Может, не надо? Я привыкла, когда все на своих местах находится. Сильно подозреваю: если изменить что-то в моем теле, например, перетасовать порядок костей, поставив вместо черепа коленку, мне лучше не станет, – струсила я.
– Не буду врать, этого я не умею, – сказала Мефодий.
– Ступай, быстро завершим сюжет и пойдем сплоченной группой убивать помрежа по гостям, – устало произнесла Тата.
Я безо всякой радости приблизилась к целительнице, она вытянула вперед руки и пошевелила пальцами.
– Видели знаменитый портрет Зигмунда Фрейда? – спросила она.
– Вы после Рамзеса и Чингисхана занимались великим психологом? – развеселился Дима и тут же добавил: – Шутка! Решил схохмить, но никто не оценил.
Помреж по зрителям быстро сказал:
– Ха-ха-ха.
Несколько человек в зале заливисто захохотали.
– Нет, с Фрейдом я никогда не работала, – серьезно произнесла Мефодий, – сейчас веду речь о его портрете. Извините, не помню фамилию художника. Если бросить на рисунок беглый взгляд, то увидите просто лицо мужчины в черно-белом цвете. Но, приглядевшись, вы поймете: лицо психолога – это тело обнаженной женщины.