Торжество долгой ночи
Шрифт:
От осознания иллюзии грудь Кая наполнилась тяжестью, а вместе с тем и убежденностью, что он принял верное решение.
В стенах паба разливался гул споривших голосов и густые клубы табачного дыма. К ночи зал наполнился запахами спиртного, непристойными анекдотами, нескончаемым звоном бокалов. Заведение привлекало гостей неплохой выпивкой и приятным глазу полумраком.
– Повторить? – предложил бармен, выказывая дружелюбную ненавязчивость.
Джеймс ответил отрицательным движением головы.
– Волнуешься? – по
– Нет, – соврал Джеймс, беспокойно вращая в руке пустую стопку.
– Что скажешь, когда увидишь? – Грей услужливо решил не подавать виду, что распознал ложь.
– Не знаю, – отмахнулся было Джеймс, но вдруг основательно задумался. – Наверное, извинюсь.
Он столько раз представлял себе эту встречу и никогда не видел единого сценария. Он предвкушал разговор с Ниной и боялся столкнуться с ничтожной долей того, что от нее осталось. При любых условиях извинения висели между ними незакрытым гештальтом, вопросом, в котором они оба разобрались не до конца…
– О эта неизменная стопка в руке, – та, которой были посвящены его мысли, вторглась внезапно.
– О этот недовольный тон, – в сердцах отозвался Джеймс, даже не соизволив обернуться.
Все, что он хотел сказать и должен был, уступило место негодованию. Это была не его Нина, Джеймс презирал чудовище, работавшее на дьявола.
Обстановка ощутимо накалилась.
Джеймс окинул Нину взглядом из-за плеча и понял, что не ошибся в своих предположениях: она очень отдаленно напоминала девушку, некогда заставившую его питать симпатию. Взгляд был лишен человечности и источал ледяной мрак, горделивая поза с приподнятым подбородком выражала царственную величавость, под гнетом которой каждый из смертных ощутил бы собственное существование недостойным. Джеймс знал Нину как человека, который не стремился произвести впечатление, но отныне наблюдал обратное с давящей болью в груди.
– Продолжим разговор на равных? – криво улыбнулась она. – Или решишься пренебрегать мной, как примитивной смертной?
– А сукой ты такая неординарная!
– Сукой я смогу надрать тебе зад.
– Так мы настолько на равных? – усмехнулся Джеймс с налетом усталости. – Детка, иди к черту.
Вызывающее поведение бывших влюбленных стало причиной всеобщего замешательства.
– Грустно, что харизму и остроумие ты обменял на глоток спирта. Сдаешь позиции, – Нина подвела черту под перепалкой и гордо двинулась к служебному выходу, избегая назревающей ссоры.
В компании повисла гнетущая атмосфера.
– Браво, – сухо процедил Грей, высказав разочарование за всех.
– С ума сошел? – полные злобы глаза Эрин неумолимо вперились в Джеймса, как в давнишнего врага. – У тебя появился шанс все исправить, а ты навалил дерьма! Непроходимый тупица!
Возмущенный излишней осведомленностью Эрин в вопросах его личной жизни, Джеймс сердито уставился на
Эрин схватила его за края куртки и окатила жгучей ненавистью, готовая прикончить демона на месте.
– Какого черта ты все еще здесь?
Он дернулся из рук Эрин, смерив ее уничтожающим взглядом. Не хотелось давать девчонке Грея иллюзию власти, но пришлось, скрепя сердце, последовать к выходу.
Разве Джеймс мог остаться верным гордости и поступить иначе?
Угрюмое от сгущающихся туч небо моросило мелким и частым дождем. В узкий переулок почти не добирался свет огней, располагая к доверительным беседам. Нина стояла, привалившись спиной к кирпичной стене. Сперва почудилось, что, обняв себя руками, девушка хотела укрыться от непогоды, хотя на деле она позволила себе поддаться слабости вдали от посторонних глаз. Стоило Джеймсу вторгнуться в ее одиночество, и Нина расправила плечи. Она была так трогательна в попытке утаить свою уязвимость.
Джеймс приблизился, встал рядом, не произнеся ни слова. Не знал, что сказать. Он косо смотрел на Нину сверху вниз, хотел подметить знакомые тонкости, но с каждой найденной взгляд его становился все угрюмей: лоб рассечен шрамом, из-под рукава куртки выглядывала изувеченная кисть, вид которой заставил забыть о попытках отыскать в Нине что-то человеческое. Джеймс осторожно взял девушку за руку, приблизив порез к глазам. Сквозное ранение, удар холодным оружием. Едва затянулось.
– Это он сделал? – сведя брови спросил Джеймс, ощущая, как внутри нарастает бешенство. Он даже думать не мог о боли, опалившей руку девушки. Он знал, каково это – сходить от боли с ума.
Ее запястье плавно выскользнуло из-под его пытливых глаз. Нина не отвечала.
– Я убью его, – заявил Джеймс, принимая молчание за подтверждение догадки. Одновременно он чувствовал несокрушимую силу, способную стирать города, и рядом с Ниной – бессилие.
– Уже было дело, – фыркнула она. – Лоркан вернется и продолжит играть мной, как ему вздумается. Это неизбежно.
– Должен быть выход. Обмануть, шантажировать, пойти на сделку…
– И ты на все готов? – резко отозвалась Нина, не скрывая раздражения к его стихийному стремлению. Пустословие гневило ее.
– Да.
С минуту она не выпускала Джеймса из недоверчивого взгляда, пока ему отчего-то не показалось, что сталь ее глаз потеплела. Так и не удостоив ответом, Нина сунула руку в карман и, вынув пачку сигарет, принялась судорожно перебирать в пальцах, будто это помогало прийти к ясности мыслей.
– Это не твои, – негромко констатировал Джеймс, заметив необычную для Нины находку.
Девушка подняла к нему лицо, с вызовом приподняв бровь.
– Я слишком хорошо тебя знаю.
– Меня ты не знаешь, – она решительно зажала в зубах сигарету, высказывая протест.