Торжество матери
Шрифт:
Веселье пропало с лица Стефана.
— Такого Каспиана я знал всю жизнь, и никто больше не видел семью лорда так близко. Так что слышать, что он мог убить Роксану или стоять и позволять ей тонуть, для меня неприятно.
А мама сказала ей, что Роксану еще и изнасиловали. Тот, кто не мог навредить и животному… Каспиан не сделал бы этого, верно?
Солнце угасало, озаряя красным поля, и когда она огляделась, они были у дуба, ударенного Перуном.
— Спасибо, — мягко сказала она, — что рассказал это.
Он пожал плечами.
— Уверен,
Это мог сделать только Стефан. Это было понятно.
И она хотела допросить рабочих в полях и амбаре, но вместо этого оказалась на границе с ее землями.
— Рабочие куда-то идут, когда стемнеет?
Стефан нахмурился.
— В таверну. Только там шумно и весело после заката, ты не пропустишь это место. Но мне ведь не нужно тебе говорить, что ходить по деревне в темноте опасно?
Она кивнула и посмотрела на свою косу.
— Думаю, я справлюсь.
Подняв руки, он попятился с кривой улыбкой.
— О, не буду спорить после того, что видел сегодня. Ее волей, Бригида.
— Ее волей.
Если повезет, он найдет Каспиана. В поместье Малицки было тихо, значит, он был в порядке. Она улыбнулась на прощание, пересекла границу и попала на свои земли.
За день она не стала ближе к разгадке тайн Дариуша. Но это не было кончено. Она намажет синяк мазью, приведет себя в порядок и найдет ночью таверну. Кроме рабочих, там могут быть другие, кого она видела на празднике. И если он так любил пить, как на празднике, может, Дариуш тоже будет там.
Среди кустов не было видно фей. Лес был беспокойным, слишком много чужаков ходило по нему. Смех звучал в глубинах, смешивался с жуткими криками. Призраки поднялись как туман, тени гонялись друг за другом, и песок сыпался с них на землю.
Она шла, тени рассеивались, и только корни с сорняками пытались поймать ее ноги.
Она огибала темные воды озера, в окнах домика мерцал свет свечи. Перед ним стоял гость.
Ее длинная светлая коса была заплетена. Нина мрачно оглянулась.
— Я знаю, кто убил Роксану. Это был Каспиан, и я видела, как он это сделал.
* * *
Каспиан шел домой, а солнце угасало за замком. Как чернила, пролитые на пергаменте, тучи поглощали остатки света. Он поднялся по ступенькам в фойе, обычно шумное место было тихим. Слуги и стражи не на смене тихо говорили за кружками. Его провожали взглядами, полными подозрения, пока он проходил мимо.
Не важно, что у него не было аппетита к еде или обществу, они все равно его не приняли бы. Они, как и остальные в деревне, считали его виновным. Он хотел просто лечь в постель и больше не вставать, или проснуться на рассвете и обнаружить, что это все было кошмарным сном.
— Милорд? — служанка стояла в стороне, скрестив руки на груди. — Лорд и леди Волски ждут в своих покоях вас на ужин.
Страж замер на пороге
Каспиан с горечью отвел взгляд. Словно он мог задушить служанку при всех. Они были готовы напасть на него, как другие жители деревни?
Он думал, что они его знали. Он думал, что они считали его хорошим, любили его. Они жили с ним. Но быстро повернулись против него. Теперь видели в нем хищника. Может, они видели в том то, что он не замечал до этого.
Он был монстром?
Он хотел проигнорировать родителей, пойти в свою комнату и утонуть в горилке. Но даже теперь, в пучинах отчаяния, он не мог ослушаться их. Они редко ужинали вместе. Они чаще ели с остальными из дома в зале. Но он не один горевал. Не только он потерял Роксану.
Он должен был сначала переодеться.
Как только он оказался один в комнате, он сбросил грязную одежду и оставил кучей на полу. Его автопортрет грозно смотрел на него с мольберта, пока он выбирал наряд. Его одежда когда-то была поводом для гордости, он долго ее выбирал, чтобы поддержать достоинство семьи. Сегодня он схватил первое, чего коснулась рука.
Он был в лесу в ночь смерти Роксаны. Портрет шептал о его вине. Пустые глаза отражали тьму его сердца.
Нет. Может, он случайно обронил кулон за день до этого.
Но… от озера он шел не мимо дуба, ударенного Перуном, который был ближе к дому Роксаны, чем его. Он бывал там, только когда ходил к Роксане…
Монстр на картине торжественно скалился.
Он схватил картину за раму, смотрел на искаженное лицо. Были они одним и тем же? Был ли это портрет отражением его виновного сердца? Не может быть. Должно быть объяснение, и он должен его как-то найти.
Он отодвинулся, потер глаза. Родители ждали.
Но он бросил взгляд на картину, сердце сжалось.
«Хватит смотреть на меня».
Он подумывал уничтожить портрет, но вместо это бросил на холст одеяло, а потом поспешил в покои родителей.
— Люди все беспокойнее. Нужно что-то делать. Нельзя допустить, чтобы Каспиан пострадал, — сдавленно говорила мама.
— Будь я сильнее, они не посмели бы. Нужно подавить этот мятеж, пока он не зашел дальше. Мои люди ищут подстрекателей, и их накажут, — он закашлялся.
Каспиан замер у двери их комнаты. Когда-то мирная деревня была в хаосе. Люди буйствовали, нападали на аристократа. Казалось, он вот-вот проснется от кошмара. И Роксана будет жива.
Постучав, он толкнул дверь. Желтый свет свечи бросал дрожащий свет на половицы комнаты и роскошные ковры. Солнечные гобелены мамы украшали стены, а еще две картины, которые они купили в Тарновиче. Мебель была украшена нарисованными подсолнухами, которые уже выцвели и не радовали глаз.
Мама была за письменным столом, сгорбилась над ним и что-то писала. Искра лежала бесформенной кучей, мохнатая голова лежала на ногах мамы. Ее обычно уложенные волосы были простой косой, откуда выбились кудрявые пряди.