Торжество матери
Шрифт:
— Тише, — шепнула Агата, прижимая Дороту к себе.
Дорота отодвинулась от нее и яростно посмотрела покрасневшими глазами на Каспиана.
— Он схватил меня. Закрыл рот, чтобы я не кричала… — слезы катились по ее лицу.
Его глаза жгло. Этого не могло быть. Не Генрик, не он, ведь он был таким правильным. Каспиан равнялся на него всю жизнь.
Но… Генрик так быстро ушел. За пару дней до отправления Генрик тренировал его во дворе. Каспиан жаловался на усталость, так что Генрик отпустил его с остальной тренировки, чтобы он побродил по округе
Он забыл… или не хотел видеть правду? Знаки были там, а он делал вид, что слеп.
— Когда он закончил, откатился в сено и уснул. Он изнасиловал меня и уснул, — завизжала она, и воцарилась оглушительная тишина.
Его сердце гремело в ушах. Генрик. Что он наделал?
Стефан обогнул столики и добрался до него. Жители, которые делали вид, что не слушали, привстали со своих мест.
— Каспиан, пора идти, — Стефан освободил место между посетителями. Это был его шанс сбежать.
— Он разрушил мою жизнь. И какую цену заплатил? Ничего, — Дорота сжала фартук, слезы катились по щекам и пропитывали ее блузку.
Агата сжала ее руку, встав за ней, и хмуро посмотрела на него.
— Ты считаешь это место мирным, идеальным. Потому что такие, как твой отец, подавляют пострадавших женщин монетами и властью. За каждой вуалью мира скрывается насилие.
Стефан сжал руку Каспиана.
— Сейчас.
— Сорви вуаль, — прорычала Агата.
Он повернулся и схватил Стефана за плечи. Это была ложь. Должна быть. Если Генрик был способен на такое, выпив, то… Тогда…
— Давай вернемся, — Стефан потянул его за локоть.
— Скажи, что это не так.
Стефан отвернул голову.
Его пальцы впились в плечо Стефана, но тот даже не вздрогнул.
— Стефан?
Тяжкий вздох.
— У меня не было выбора. Твой отец отослал бы меня, если бы я рассказал. Мы все поклялись хранить тайну.
Лучше бы Стефан ударил его по животу. Боли было бы меньше.
Генрик. Золотой сын. Идеальный старший брат. Насильник? Два лица, демон и жрец, не сочетались в одно.
Он не мог это принять. Он отказывался.
Стефан потянул его повернуться, посетители мешали пройти. Он собирался пробить путь, если нужно. Каспиан потянулся за мечом, но нежная ладонь на запястье остановила его.
Бригида. Она медленно покачала головой, повернулась к людям на дороге и нахмурилась. Она шагнула вперед, никто не расступился.
Ее фиолетовые глаза смотрели на дверь.
Она распахнулась. Жители деревни завопили, а густой и тяжелый туман проник в таверну. Он плыл, как призрак, двигался сквозь разбегающуюся толпу. Он остановился на миг перед Бригидой, будто смотрел в ее глаза, а потом рассеялся, отлетев в убегающих с дороги людей.
Бригида многозначительно посмотрела на него, а потом на Стефана.
Он пошел к двери, будто пьяный. Стефан, закинув руку ему на плечи, вел его между
Но ни это, ни то, разорвет ли его толпа, не было важно.
Знал ли он Генрика?
Холодный воздух бил ударил по лицу, когда они вырвались из таверны на площадь деревни. Первые лучи утра падали на дорогу и здания вокруг площади. Стефан почти тащил его к колодцу неподалеку. Каспиан склонился, схватился за колени, пытаясь успокоить дыхание. Мир вокруг него кружился. Красок больше не было, все стало серыми пятнами. Горячие слезы катились по его щекам.
Слова отца звенели в ушах. «Не покидай замок, пока все не успокоится».
Почему он не послушался? В слезах Дороты не было лжи. Такую боль нельзя было сыграть. Он не раскрыл ложь Агаты, а разорвал свое сердце об секреты, которые не стоило откапывать.
Генрик был насильником.
Как он мог врать? Этот гад изнасиловал женщину и сбежал. Уничтожил жизни. Почему? Потому что Дорота отказала ему?
Он сжал кулаки. Генрик казался идеальным, но под этой картинкой он был жестоким и эгоистичным. Генрик врал ему, притворялся хорошим, верным Перуну, а на деле он просто убегал от того, что совершил. Генрику было дело до кого-то, кроме себя?
Огонь пылал в нем, и, если повезет, все его глупое «я» сгорит. Как он мог восхищаться этим чудовищем?
Был ли он лучше Генрика? Он напился до беспамятства в ночь убийства Роксаны, потому что иначе не мог.
— Дыши, — одно слово распутало узел в его груди. Перед ним возникли пристальные глаза Бригиды, рыжеватые кудри обрамляли ее бледное лицо в первых лучах солнца. Почему она верила в такого неудачника, как он?
Она боролась с деревней ради него. Но мог ли он с уверенностью утверждать, что не виновен? Если Генрик мог изнасиловать девушку, напившись, то было ли возможно…?
— Я сам видел, как они пошли в Безумный лес, — сказал мужчина, толкая телегу с овощами.
— Они решили прикрыть убийство? — ответил второй, стоя на пороге магазина.
— Может, ведьмы в этом замешаны.
Мама говорила, что отец разберется.
Каспиан поднял голову. Посетители таверны собрались на площади, с подозрением смотрели в их сторону и шептались.
— Кто-то отвязал лошадей. Это плохо, — Стефан заслонил собой Каспиана от жителей деревни. Но если опыт на что ему указывал, так это на то, что таким их не отогнать.
Даже роль Бригиды как Жницы смерти Мокоши могла не защитить его, как только разлетятся слухи. Он не хотел втягивать их в это.
Тучи собрались на горизонте. Раздался гром.
Темные силуэты леса на сером горизонте… Холст без красок и жизни…
Родители закрасили грехи Генрика. Они скрыли бы и убийство, смели бы его как пепел с погребального костра Роксаны, рассеянный ветром.
Если бы он хотел, он мог позволить это убрать. Его жизнь тянулась бы дальше, он ушел бы в изгнание. Может, стал бы жрецом, как Генрик.