Торжество матери
Шрифт:
Несмотря на ее недостатки, она получила это бремя. И до заката завтра ей нужно было разгадать невозможную загадку, иначе русалки утянут ее на глубину. Что ее ждало? Проклятая бессмертная жизнь в холоде и тьме с вспышками сумерек, если ее призовут вершить правосудие? Русалки хоть общались между собой? Или это была бесконечная жизнь тишины и одиночества?
Озеро тихо набегало на берег.
«Роксана, что случилось в ту ночь?».
Жизнь Роксаны была словно в другом мире, но кое-что было очевидным в ту ночь. Ее широкая улыбка
Роксана хотела выйти за него, а он не желал брака с ней. Они могли обсуждать это накануне свадьбы? Они поссорились? Один из них убежал?
Если они были разделены, Дариуш мог найти Роксану? Убить ее? А потом избить жену и дочь, чтобы они слушались?
Если он не зажал бы рукой рот Роксаны, она бы закричала, верно? Услышали бы это?
Или, по словам Нины, Роксана счастливо пошла в лес с кем-то… допустим, Каспианом. Зачем? Зачем вести ее туда, когда он хотел убрать ее от опасности на празднике? Зачем убивать ее, когда все видели, как он уходил с ней?
Даже если он считал себя выше закона, чему было сложно поверить, это не простили бы ему. И весь Чернобрег желал его крови.
Если он убил ее в пьяном ступоре, он бы убежал потом? Почему он пошел к дубу, ударенному Перуном, с бутылками выпивки… откуда? Он убил Роксану, и бутылки были при нем? Он не успел бы зайти в деревню за ними и вернуться, если он убил ее.
Мокоша, она снова это делала. Искала оправдания Каспиану. Но сомнений быть не могло. Она должна быть уверена, да?
Ей нужно было найти причины убийства. И скорее.
«Роксана, открой мои глаза. Прошу».
Она медленно вдохнула, очищаясь, взяла себя в руки и пошла к дому. Корова скорбно промычала в стойле.
Теплый свет, запах любимого рагу с кроликом на огне и тихие голоса доносились изнутри. Мама и мамуся не спали.
Ее пальцы замерли у двери на миг, но она открыла ее.
Мама расхаживала, мамуся уже укуталась в зимнюю шаль и пыталась успокоить ее. Все было как обычно.
Она прошла внутрь, и мама расслабилась. Она без слов протянула руку, и Бригида прижалась для объятий. Мамуся присоединилась к ним.
— Мне это не нравится, — вздохнула мама, — ты весь день была с ними, — она и мамуся отодвинулись.
— Мы приглашали Нину внутрь, — сказала мамуся с доброй улыбкой, — но она захотела подождать снаружи и поговорить с тобой наедине. Она была тут раньше, — мамуся постучала пальцем по подбородку. — Что она заказывала, Эва? Помнишь?
Мама скрестила руки, на миг перестав хмуриться.
— Она недавно приходила с мамой за настоем горечавки…
Травяной настой, чтобы покончить с беременностью?
— …и нежную воду из жимолости.
От головной боли из-за нервов?
— Она, похоже, страдает от той же болезни, что и ее мать, —
Мамуся коснулась руки мамы.
— Может, ее отец обнаружил настой горечавки.
Это объяснило бы его презрение к ней. Хотя… если он хотел выдать Нину за Каспиана, ее беременность от другого мужчины не помогла бы.
Она моргнула.
— От той же болезни, — повторила она, глядя на стол на кухне. Если бы Дариуш бил и жену, и Нину, у них обеих должны быть следы от его колец, верно?
Но кожа Нины была целой. Как и у Роксаны. Если он ударил Нину открытой ладонью, чтобы не царапать кожу, мог ли сделать так и с Роксаной?
— Что такое? — спросила мама.
Бригида нашла свою одежду и быстро переоделась в чистое.
— Мне нужно вернуться в деревню. Ночью.
Если Дариуш был виновен, она могла лишь в одном месте найти тех, кто увел его домой. Рабочих из поместья Малицки, может, и самого Дариуша. В таверне.
Был лишь один способ узнать.
Бригида надела последнее чистое платье, пошла в деревню в черном плаще, только коса и Пояс Золотого паука отмечали ее как Жницу смерти Мокоши. Она надеялась, что ей не придется использовать силу косы и исполнять этой ночью свою почетную роль.
Под покровом ночи деревня была тихой. Высокие здания нависали над ней, как огромные лешие, мерцающий свет из отдельных окон напоминал фей в лесу. Звуков не было, кроме одиноких воплей зверей или ветра. Было слишком тихо, в отличие от леса, где шепот успокаивал ее. В темноте и одна, она была отрезана от воды и пульса леса.
Стефан сказал ей, что только таверна была шумной после заката, и хоть флакон до этого вел ее, огонек свечи вдали в самом большом здании в центре деревни явно отмечал таверну.
Она приблизилась, изнутри стало слышно громкие голоса. Таверна была из дубовых бревен и камня, карнизы были вырезаны и украшены рисунками ярких маков и подсолнечников. Она повернулась к двери и пару раз глубоко вдохнула.
Внутри поднялся крик, и она вздрогнула.
Бригида слышала, что таверны — смесь песен, выпивки и опасности. Часть нее, которую она пыталась заглушить, шептала, что у нее уже был ответ. Нина была свидетелем, и этого хватало, чтобы привести Каспиана к русалкам. Если она сказала бы это матерям, они согласились бы. Любой согласился бы.
Но не она.
Она хотела верить Нине, но сомнения оплетали ее веру лозами, и на каждой расцветала причина, по которой Каспиан не был виновен. Чтобы разобраться с сомнениями, ей нужно было разузнать как можно больше правды. Нужно было пройти эту дверь.
Сжимая косу, она потирала руки от холода.
Копыта застучали за ней. Она оглянулась. Приблизились две фигуры. Двое мужчин, лица которых скрывала тьма.
— Бригида? — спросил Каспиан из темноты, они спешились.
Уголки ее губ приподнялись в улыбке, но она подавила это.