Торжество матери
Шрифт:
Перед ней стояли горшочки меда, старые буханки хлеба — подношение перед дубом, ударенным Перуном, а впереди был дом с белыми точками в стороне от сияния костра. Костер в честь урожая точно был на площади.
Скрываясь за стволом, Бригида сняла платье, вывернула его, чтобы было видно сторону с коричневым цветом рампшипа. Из мешочка она вытащила шарф, постаралась убрать под ткань свои волосы, как делали в деревне, волны ткани ниспадали на ее спину. Теперь она выглядела как жительницы деревни, если не приглядываться пристально.
Она
Дрожь пробежала по ее спине. На миг она замерла между мирами, дрожала, ее тянуло, но она сжала флакон озерной воды и вышла из леса.
Она замерла, стоя обеими ногами вне земель ведьм, стояла в тени дерева, и перед ней было голое поле без колосьев. Оно было таким открытым, лишь ограды разделяли имения. Несколько коров лениво паслись на полях справа. Прятаться было негде. Карканье вороны заставило ее посмотреть наверх, птица хлопнула крыльями и полетела к костру.
Сверху спустилась серебряная нить, на ее конце висел паук перед ее лицом, следил за ее первым шагом в неизвестное.
— Спасибо, — прошептала она. С поддержкой Мокоши она кивнула на прощание пауку и устремилась к площади деревни, как мотылек к огню.
Быстрые ноты гуслей сопровождали пение и ритмичные хлопки, пока Бригида приближалась к площади деревни. Дома были из камня и дуба, в отличие от ее маленького дома. Яркие подсолнухи украшали дворы, венки изо ржи украшали двери. Мужчины носили бочки пива, смех и музыка заполняли улицы.
На площади проносились танцующие, окруженные хлопающими людьми, которые пили, смеялись и ели. Все было вокруг большого костра, искры взлетали к темнеющему небу.
Краснощекие мужчины рассказывали истории, выпивая прозрачную горилку, янтарное пиво или вишневку. Мамуся делала свою наливку из дикого меда — медовку — и порой пила немного за ужином с мамой. Как тогда дрожал домик от смеха! Они вдвоем могли затмить всю деревню.
— Кто ты, девушка? — крикнул крупный мужчина из небольшой группы смеющихся мужчин неподалеку. Хаос и шум расцвели над площадью. Огонь отражался от колен на его ладонях, его пальцы были пухлыми. Он вряд ли мог уже снять те кольца. — Ты не отсюда, — он плюнул на землю.
Ее ладонь легла на флакон под тканью платья, но она заставила себя опустить руку. Она представится, и ей не навредят.
— Я…
Тонкая рука обвила ее плечи, девушка с дружелюбной улыбкой появилась рядом с ней, светлые волосы были заплетены в корону с цветами на голове.
— О, папа! Ты слишком стар, чтобы лезть к девушкам! И ты не хочешь, чтобы мама узнала, — она с вызовом вскинула бровь.
Мужчина — отец этой девушки — указал на нее.
— Не рассказывай, Нина. И держись подальше от незнакомцев…
— Она — не чужак, папа! Бойся, Мокоша услышит о том, что ты не гостеприимен, — Нина взяла ее за руку, не дожидаясь ответа. — Идем, потанцуем, — ее глаза сияли, улыбка была дикой. Она направилась к быстрым
Бригида с трудом дышала.
— Но я не…
Нина пожала плечами, склонила голову и подмигнула.
— Ты со мной. Просто слушай хлопки, и ты поймешь, что делать!
Нина обвила рукой руку Бригиды, закружила ее, она попала к другому танцору, еще и еще. Ноги Бригиды, обычно твердо стоящие на земле, этой ночью двигались сами, прыгали под ритм хлопков, затерялись в нотах гуслей и пении, пробуждающем кровь.
Темный янтарь вспыхнул сбоку в свете огня, она оглянулась, но все было размыто в пылу танца с новым партнером. Музыка утихла до медленной бодрой мелодии, толпа выжидающе повернулась.
В дальнем конце площади появилась карета с ослом, ехала к свистящей и вопящей толпе. Впереди сидела краснеющая девушка с венком изо ржи, ее соломенные пряди подпрыгивали, она махала толпе. Все смотрели на нее, мужчины и женщины, включая красивого юношу с зелеными глазами рядом с ней, его церемониальный наряд был украшен рожью, в руках серп напоминал скипетр.
Телега остановилась перед костром, и юноша ловко спрыгнул с телеги, помог девушке слезть.
Заиграла мелодия. Мужчина в церемониальном наряде протянул руку девушке в короне из цветов, золотая рожь играла с синим олеандром, заправленным за его ухо. С телом Перуна, зелеными, как весна Мокоши, глазами и черными волосами Велеса он напоминал полубога. И девушка не уступала, ее волосы были украшены сплетенной короной из цветов, и они выглядели как Дева и ее супруг, стоя напротив друг друга.
Люди собирались, женщины с одной стороны, мужчины — с другой, их одежда была радугой цветов — красные, как мак, жилетки, зеленые, как лес, накидки, расшитые цветами воротники и белые юбки, кружащиеся, когда женщины двигались.
Все эти люди, эти спутанные корни… в коричневом платье и шарфе она пришла в Чернобрег, думая, что сольется, но нужна была не обычная одежда, чтобы быть местной. Все тут были частью старой рощи, а она была пересажена, и ее корни не доставали глубоко.
— Моя Нина недостаточно хороша, юный лорд? — сказал краснощекий мужчина невнятно другому танцору — блондину-художнику? — и все охнули, когда мужчина бросился среди них, схватил художника за тунику и ударил своим кулаком с кольцами.
Он попал по челюсти художника, и тот отлетел на землю, кулон из темного янтаря выпал из-под туники на вытоптанную траву.
Он сплюнул кровь, откатился, не дав ударить его еще раз.
— Вы пьяны, Дариуш Баран. Идите домой и проспитесь, — прокричал он, его голос был низким, но собранным.
Дариуш бросился на него еще раз, но художник уклонился, и Дариуш рухнул лицом на стол горилки.
— Папа, прошу, хватит! — кричала Нина со слезами на темных глазах. Она протянула руку к мужчинам, с которыми он пил. — Можете отвести его домой? Мама позаботится о нем.