Тощий Мемед
Шрифт:
Мемед протянул руку и тихо позвал:
— Хатче…
— Дорогой… — ответила она. — Я тебя так долго ждала… все время смотрела на дорогу.
Они обнялись и ощутили дыхание и тепло друг друга. Прижались еще ближе. От волнения кружилась голова.
Так они лежали некоторое время, обнявшись, и молчали. Пахло свежей травой…
— Без тебя я умру, — начала Хатче. — Не смогу жить. Ты уходил всего на два дня… а свет мне был не мил.
— И я не выдержал.
— Что ты видел
— Постой, — прервал ее Мемед. — Мне нужно тебе кое- что сказать. Я познакомился с Хасаном Онбаши. Это такой человек! Он бывал даже в Стамбуле… Это такой человек! Хасан Онбаши из Мараша. Из самого Мараша! Он мне обо всем рассказал… Это такой человек! Он мне сказал, чтобы я взял невесту и ехал на Чукурову… На Чукурове нет аги. Хасан Онбаши найдет мне землю, быков, дом… Хасан Онбаши живет на Чукурове. Он сказал: укради свою невесту и приходи.
— Хасан Онбаши… — повторила за ним Хатче.
— Он такой хороший человек, что душу ему отдашь. Он все сделает для нас, если мы убежим… — сказал Мемед.
— Если убежим… — снова повторила Хатче.
— Хасан Онбаши… — продолжал Мемед. — У него длинная борода. Пока он на Чукурове, нам нечего бояться. Да-а, Хасан Онбаши… Он сказал мне: «Укради свою возлюбленную и приходи сюда». Хорошо, говорю, через десять дней я с ней приду.
— Через десять дней?.. — спросила Хатче.
— Он даже лучше отца… Седая борода его блестит, как вода в ручье… — сказал Мемед.
— А если мы пойдем прямо сейчас?
— Нет, через десять дней…
— Мне страшно, — прошептала Хатче.
— Пока Хасан Онбаши на Чукурове, нечего опасаться. Я боюсь за мать… Абди не даст ей житья.
— И она пойдет с нами, раз есть Хасан Онбаши, — пыталась успокоить его Хатче.
— Я ее уговорю. Все расскажу. Скажу, что есть такой Хасан Онбаши. Может, пойдет.
— Я боюсь. Боюсь Абди, — шептала Хатче. — Племянник его торчит все время у нас. Все шушукается с матерью… Вчера…
— Через десять дней, на одиннадцатый, ты, я и мать… Ночью… Уйдем… Здравствуй, Чукурова!.. Хасан Онбаши, вот мы и пришли. Он удивится и, конечно, обрадуется…
— Обрадуется. Я боюсь, боюсь своей матери, Мемед…
Они долго молчали. Слышалось только их дыхание и стрекот кузнечиков.
— Я боюсь… — снова сказала Хатче.
— Онбаши очень обрадуется… — успокаивал ее Мемед.
— Я боюсь матери…
У Мемеда кружилась голова. Все вертелось перед глазами, пересыпанное сверкающими солнечными искрами…
— Через десять дней, на одиннадцатый… Конец!..
Хатче была дочерью Османа, мягкого, замкнутого и безразличного ко всему человека. Зато мать Хатче — божье наказание. Какая бы драка ни случилась в деревне, она была
Детство Мемеда и Хатче прошло вместе. Мемед лучше всех мальчишек лепил домики, а Хатче лучше всех умела их украсить. Часто они уходили от ребят и придумывали свои игры. Когда Хатче исполнилось пятнадцать лет, она стала каждый день приходить к матери Мемеда учиться вязать носки. Мать Мемеда показывала ей самые красивые узоры.
Гладя ее по голове, она приговаривала:
— Дай господь, чтобы ты стала моей невесткой.
Когда мать Мемеда говорила с кем-нибудь о Хатче, она всегда называла девушку «моя невестка».
И вот Хатче исполнилось шестнадцать лет.
Однажды Мемед усталый возвращался с поля, а Хатче — с гор, где собирала грибы. Они не виделись почти целый месяц. Их охватила безудержная радость. Они присели на камень. Темнело. Хатче встала и хотела уйти. Мемед взял ее за руку и снова посадил.
— Подожди еще! — попросил он.
Мемед дрожал от волнения.
— Ты моя невеста, правда ведь?
Он взял ее руки в свои.
— Ты моя…
Хатче улыбнулась.
— Скажи, ведь ты моя невеста?
Хатче отодвигалась от Мемеда, но он держал ее руки и не отпускал.
— Хатче, — шептал он. — Ты…
Мемед попытался ее поцеловать.
Раскрасневшаяся Хатче быстро оттолкнула Мемеда и побежала. Мемед догнал ее и схватил. Она немного успокоилась. Успокоился и Мемед.
— Я приду сегодня в полночь, спрячусь в тени тутового дерева. Буду свистеть, как птица… Все подумают, что это птица. Вот так, — пояснил он.
И он свистнул несколько раз.
Хатче рассмеялась:
— Как птица… Никто не отличит.
— Разве мы с тобой не жених и невеста? Но пусть ни один человек пока об этом не знает, — сказал Мемед.
Хатче изменилась в лице.
— А что, если нас уже видели? — и бросилась бежать.
С того вечера чувство их росло и превратилось в страсть.
Об их любви говорила вся деревня.
Они встречались каждый вечер. А когда это не удавалось, они теряли сон… Бывало, их заставала мать Хатче, и тогда она избивала дочь. Но ничто не помогало. Она связывала на ночь руки и ноги Хатче, запирала калитку на несколько замков. Но и это не помогало. Хатче всегда находила выход.
Девушка вязала Мемеду носки, вышивала носовые платки, пела песни. Свою любовь, тоску, ревность она выражала в разноцветных рисунках и изливала в песнях. Эти песни и поныне поются в Таврах. Посмотришь на такие носки — и сердце радуется. Услышишь такую песню — и как-то легко, приятно становится на душе.