Тост за Палача

Щупов Андрей Олегович

— А когда домой?

— Домой двинем чуть позже.

Водитель кротко кивнул. Ни возражать, ни обижаться он не собирался. Как говорится — не те отношения и не та зарплата. Раиса Дмитриевна тщательно подбирала кадры, и за работу свою люди держались. Кстати, не только из-за приличных денег. Более половины их сотрудников успели пролечить в центре кого-нибудь из своих родственников, кое-кто прошел курс лечения и сам. Таким образом, разницу между обычной городской поликлиникой и частным центром «Галактион» они понимали прекрасно.

Спустя полчаса уже с готовой распечаткой в кармане Вадим спускался по лестнице центра. Изотов не обманул. Аксан действительно шел напролом, назначив ему свидание. Вернее, свидание назначала

некая несуществующая особа, повествующая в интернете о разыгравшейся с ней драме. Что-то жуткое, связанное с убийством мужа и похищением ребенка. Особенно завораживало в этом кровавом повествовании его правдоподобность. Во всяком случае, дважды ознакомившись с текстом, Вадим вынес убеждение, что Аксан попросту пересказал одно из своих давних злодеяний. Конечно, это было всего-навсего версией, но Дымов давно уже приучил себя к тому, что большинство его версий на поверку выходили правдой. Именно поэтому ему пришлось чуточку задержаться. Спустившись в подвал «Галактиона» и отворив собственным ключом зал с резервным дизель-генератором, Дымов проделал серию привычных манипуляций, запустив агрегат на полную мощь. Перед этим он перевел все рубильники в положение нейтрали, отсоединив генератор от питающих цепей и главной аккумуляторной батареи. Чтобы «вылепить» полноценный концентратор естественным образом (а именно так он поступал всего несколько лет назад) ему следовало бы потратить чуть ли не половину суток. С тех пор кое-что в его энергетической технологии изменилось. Дождавшись, когда ревущий дизель наберет обороты, а рабочая лампа под потолком перестанет мерцать и разгорится в полную силу, Вадим осторожно поднес ладони к выходным клеммам. Конечно, лучше было бы делать это утром на свежую голову, но и сейчас все должно было получиться. Руки сами собой разгорались, воздух вокруг пальцев искристо засиял. Ищущая дуга протянулась от клемм, изломившись вблизи ладони, начала сворачиваться в крохотный клубок. Солнечный шарик, повиснув в воздухе, бешено вращался, с каждым витком наматывая на себя искристую нить. Когда-то в детстве бабушка Вадима аналогичным образом пряла пряжу. Сначала расчесывала и чистила шерсть, потом свивала в единую шерстяную нить, накручивала на юркое веретено. Разумеется, вся ее вязка давным давно износилась, однако тепло тех самодельных рукавичек, кусачих свитеров и носков Дымов помнил поныне.

Едва заметно вибрируя, дизель продолжал размеренно гудеть. Вольтовая дуга стала более насыщенной, а голубоватое, неестественно яркое сияние заполнило уже все подвальное помещение. Щурясь, Вадим наблюдал, как стремительно разрастается плазменный шарик. Меняя форму к элипсовидной, он также начинал трепетать. Достигнув размеров куриного яйца, он сам собой начал вытягиваться в длину. Дымов предусмотрительно развел руки. Кручение замедлилось, а вскоре и остановилось вовсе. Не оборачиваясь, Вадим заставил собственное метатело выплеснуть упругий протуберанец, с щелчком заглушил генератор. Тяжело и обиженно ротор еще проделал несколько десятков оборотов и с шорохом замер. Светящийся элипс с некоторым запозданием — совсем как нить накаливания погас, а, погаснув, перестал быть видимым. Дымов осторжно взял его на ладонь. Концентратор был еще горячим. Аккумулятор, которого еще не создало человечество, возможно, не самый мощный, однако вполне подходящий для свиданий с людишками вроде Аксана…

Глава 12

Аппетитные ароматы он уловил еще с порога, и на лице сама собой расползлась довольная улыбка.

— Борщ! — объявила выглянувшая в прихожую Аллочка. — Между прочим, разогреваю уже третий раз.

— Это я чувствую.

— Ничего-то ты не чувствуешь, толстокожий. Не подойдешь, не поцелуешь. Наверняка опять скажешь, что поздно, что нет в тебе никакой силушки.

— Ну, на подойти и поцеловать силушка у меня, положим, найдется. И уж

тем более — на борщ, — Вадим чмокнул Аллочку в щеку и, скоренько ополоснув руки под краном, обтерся махровым полотенцем. — Уж извини, сегодня у меня действительно был тяжелый день.

— Никак великолепная семерка?

— Они самые. Семеро отпетых и законченных, безжалостно списанных обществом в утиль. — Вадим уселся за стол. — Двое пытались травиться, четверо плотненько сидели на игле, девчонка дважды покушалась на жизнь отчима.

— Да уж, славные детишки. Что с ними теперь?

— О! Теперь это сплоченная команда. Пацаны, само собой, влюблены в девчонку, друг в дружке души не чаят. Наконец-то обрели элементарные способности к эмпатии, научились сопереживать, понимать — что такое чужая боль. К наркоте и прочей дребедени в ближайшие три-четыре года даже близко не подойдут.

— А потом?

— Ну… Я не Господь Бог, чтобы заглядывать в такую даль. Тут уже им выбирать. Я только заложил фундамент, дал толчок, а начинать строительство им.

— Что ж, может, и построят что-нибудь… — Аллочка со вздохом погрузила половник в суп, разлила по мискам. — Вот бы и о нашем фундаменте кто-нибудь подумал.

— О чем ты, золотце?

— Все о том же. Вроде вдвоем живем, а вроде и нет.

— Брось, солнышко! Просто я слишком занят. Ты же знаешь объем нашей работы. Хочу я того или не хочу, но в «Галактионе» я давно уже танцую в роли примы-балерины. — Дымов вздохнул. — Ну хочешь, завтра отправимся в театр? Уйдем с работы пораньше и рванем на какую-нибудь премьеру.

— Ага, чтобы посреди спектакля ты взял и снова от меня сбежал.

Дымов оторопел.

— Да что ты такое говоришь!

— Не надо, Вадик. — Личико Аллочки жалобно сморщились. — Мы уже с тобой ходили один раз в кино.

— И что? Тебе не понравился фильм?

Избегая его взгляда, Аллочка опустила голову.

— Эй! Господин повар, почему молчим? Тебя что-то обидело?

— Меня обидело то, что практически весь сеанс я просидела в кинотеатре одна.

— Откуда ты это взяла? — Дымов ощутил, что краснеет. Торопливо хлебнул супа и, конечно, обжегся. — Ты, наверное, забыла Аллочка, но мы сидели вместе. Десятый ряд, кресла в середине.

— Я тоже так поначалу думала, — она хмуро кивнула, — но потом неожиданно поняла, что никого рядом нет, что я одна. И посмотреть боялась, представляешь? Сидела там, как дура, и не могла повернуть головы.

— Надо было просто протянуть руку и коснуться меня.

— А я и этого не сумела. Что-то вдруг такое нашло… — Аллочка убрала со лба прядку волос. — А когда фильм закончился, ты снова оказался рядом.

— Вот видишь.

— Да, но все это было так странно. — Аллочка испытующе взглянула на него. — Понимаешь, я ведь хотела посмотреть, убедиться, что ты рядом, а шея словно одеревянела.

— Это остеохондроз, золотце. Ранний и прогрессирующий, — Вадим погладил ее по голове. — Не печалься, такие вещи я лечу проще пареной репы.

— Я не репа.

— Верно, ты — золото, а потому твою шейку я буду лечить с особой нежностью.

Увы, отшутиться не получилось. Отстранившись от его руки, Аллочка горестно усмехнулась:

— Все бы ничего, да только на твое место плюхнулся какой-то молокосос.

— Какой еще молокосос?

— Откуда мне знать. Только присел рядом и сходу начал лапать меня за коленки.

— Может, это был все-таки я? — пробормотал Дымов.

— Ну, зачем ты меня обманываешь? Я же знаю, что это был кто-то другой. — Глаза Аллочки наполнились слезами. — Самое обидное, что я даже сопротивляться не могла. Хорошо, он тоже что-то почувствовал и ушел. А если бы не ушел?

Вадим положил ложку на стол, некоторое время тупо смотрел в тарелку с супом.

— Ну? Что-нибудь все-таки скажешь? Или придумаеншь очередную сказку?

Не поднимая глаз, он нашарил руку Аллочки, стиснув, поднес к губам.