Тот День
Шрифт:
– На “Хиволокне”. – ответила Ира.
– Это который тут рядом, на той стороне Волги? Или ближе к центру?
–
– Нет, здесь недалеко институт синтетического волокна, а я на “Химволокне”. На самом заводе работала.
– Надо же, тесен мир. У меня мать там работала. Тоже химиком. – ухмыльнулся Сычев.
– Ну, не думаю, что это божий замысел. Просто Тверь – маленький город, а завод большой. – отмахнулась Ирина.
– Кто знает. – подражая задумчивой манере Георгия, произнес Влад.
И трое засмеялись.
Но
– Знаете, как обращаться? – спросил Сычев.
– Догадываюсь. – улыбнулась Ира, лихо зарядив оружие.
На вопросительный взгляд Владислава женщина коротко ответила:
– Супруг мой ружья любил.
Через десяток обысканных домов Георгий и его новая паства совсем потеряли надежду.
– Да никого здесь нет. Пойдемте, отче. – недовольно высказалась Смолова, когда компания вышла из очередного уцелевшего дома.
– Имей терпение. – в своем духе ответил священник, нервно подергивая краешек бороды.
– Да какое тут, к черту, терпение? Трупы, пепелища, птицы, которые эти самые трупы и жрут. – вспылила женщина.
– Осталось всего-то пару домов. Не оставлять же. – вмешался Влад.
И вскоре их терпение окупилось.
Очередной ничем не примечательный дом встретил их скрипом несмазанных дверных петель и трупной затхлостью. Внутри оказалось просторно. Прихожая, гостиная, лестница на второй этаж, дальше коридор с двумя спальными помещениями. Ни трупов, ни, тем более, выживших. В конце коридора была широкая кухня, двери которой выходили на садовый участок позади дома.
– Ничего. – огорченно сказал Влад.
Оставалось только проверить второй этаж, и, попросив Сычева поискать чего-нибудь съестного, святой отец понуро пошел к лестнице. Без всяких надежд Соколов ступил на первую ее ступень. И вдруг позади, в стороне кухни, раздался женский крик. Немедля, Георгий метнулся обратно по коридору. Голос не принадлежал Ирине, а значит: они наконец кого-то нашли.
И он не ошибся.
– Выметайтесь от сюда, суки! – срывая голос, орала светловолосая девушка.
Отгородившись от людей большим обеденным столом, она сжимала крупный нож, и что есть мочи надрывала глотку. Влад, как и Смолова, с поднятыми в знак добрых намерений руками, пробовали войти в контакт. Но выходило это у них плохо.
Человек был изможденного вида. Синяки под глазами, порезы на локтях, а самое главное, Соколов приметил странный темный обруч, словно от удушья, который
– Отдайте. Поранитесь же. – наивно старался уговорить девушку Владислав.
– Мы друзья. – сделав шаг вперед, твердым голосом произнес Георгий.
– Суки, убью. – опять завопила девушка, и священник отступил обратно к стене кухни.
– Как вам помочь? – вдруг крикнула Ирина. – Что нам сделать?
– Кто вы? – уже более сознательно спросила белокурая.
– Друзья. Мы – друзья. – повторила Смолова слова священника.
Георгий видел, как замерла странная девушка. Она колебалась, балансировала между известными лишь ей одной ответами. В конце концов решившись, она произнесла:– Принесите ящик. Под креслом-качалкой, в гостиной. Деревянный ящик.
– Хорошо. – кивнула Ира и выбежала из кухни.
Ева уже видела себя такой. В клинике она не раз срывалась, и однажды, находясь примерно в таком же состоянии как сейчас, синдром отмены чуть было не довел ее до убийства невинного человека. То был второй день пребывания в лечебнице. Ее ломало и злость кипела в жилах. Обо всех тонкостях добычи порошка в стенах реабилитационного центра Бодрова еще не знала. И когда молодой медбрат зашел в ее палату со шприцом метадона, Ева выкрутилась, и, приставив иглу к шее юноши, начала самые заправские переговоры с начальством отделения. Тогда ей и объяснили местные расценки дозы и что помимо денег от нее будет требоваться. С тех пор, девушка знала, до чего может довести ломка. И сейчас, зажав в кровоточащей руке кухонный нож, Бодрова прекрасно понимала, что без укола она не успеет опомниться, как наворотит дел.
– Принесите ящик. Под креслом-качалкой, в гостиной. Деревянный ящик. – наконец сдалась Ева.
Ее слова моментом аннулировали сделку со смертью. Девушка осознавала: после укола она еще часов десять не сможет решиться наложить на себя руки. Боль была отличным мотивом для самоубийства, а без нее желание уйти из жизни уже не будет столь сильным.
Когда женщина принесла проклятую коробку с оставшейся дозой белого яда, Бодрова нерешительно открыла крышку.
– Там на улице, я видела.… Там что-то произошло, ведь так? – колеблясь, спросила Ева.
Слова давались ей с трудом. Словно неоперившиеся птенцы, они слетали с ее вялых губ, и не в состоянии расправить крылья, тут же стремительно разбивались о землю.
– Да, произошло. Но об этом позже. Что вы делаете? Зачем вам коробка? – низким голосом поинтересовался бородатый мужчина, из-под ватника которого торчал подол священнических одеяний.
– Произошло, говорите.… Да еще и батюшка здесь, значит меня ожидает нечто интересное. – Измученно улыбнулась девушка, и, достав из ящика блестящий шприц, добавила: Я остаюсь. Через часик буду с вами.