Тот, кто умрет последним
Шрифт:
Официантка взяла у них меню и оставила за столом наедине. Люди толпой валили на ленч, и разговоры вокруг двух собеседников слились в сплошной непрерывный гул.
– До того как мы начнем, Майк… – заговорил Джек.
– Зовите меня Мигель. Только Салли звала меня Майком.
– Извините, я лишь хотел напомнить вам, что вы имеете право пригласить сюда своего адвоката.
– Забудем об этом. Паркер сорвет большой куш, если я получу сорок шесть миллионов, но мне придется платить небольшой почасовой гонорар, если я проиграю. Так что я буду пользоваться его
Интересно, подумал Джек, лучший адвокат Майами по делам о наследстве не вполне уверен в том, что бывший муж получит наследство, поэтому не согласился только на условное вознаграждение.
– У меня несколько вопросов, касающихся вас и Салли, – продолжал Джек. – Но прежде всего позвольте задать главный. Что, по вашему мнению, вообще задумала Салли?
– Как я сказал при встрече, насколько мне известно, в списке наследников нет ни одного, кого Салли любила. А кое-кого из них – я это знаю точно – она просто ненавидела.
– Выходит, она оставила сорок шесть миллионов долларов людям, которых ненавидела?
– Нет, – возразил Мигель, – она заставила своих врагов драться за сорок шесть миллионов долларов, которых они, вероятно, так никогда и не получат.
– Вы считаете себя одним из ее врагов?
– Трудно сказать.
– А вы попробуйте.
– Я никогда не считал Салли врагом. Никогда. Даже в самые мрачные времена.
– Но вы наняли самого крутого адвоката по делам о разводах.
– Я вообще-то не нанимал его. Джерри Коллетти занимался моим делом бесплатно, как друг.
– Он и сейчас остался вашим другом?
– Не сказал бы.
– Что случилось?
– Вообще-то ничего. Я наконец понял, что Салли была права в его оценке. Он подонок.
– Думаете, это одна из причин, заставивших Салли считать вас своим врагом? То, что вы воспользовались в бракоразводном процессе услугами подонка?
– Я понимаю ход ваших мыслей, но это не так. Дело в том, что я не позволил бы Джерри использовать против нее грязные методы. Приведу пример. У нас с Салли был уже упоминавшийся ресторан. Фактически мы купили его у Джерри. Это было катастрофой, и нам пришлось закрыть его. Все ценные бумаги, которые мы имели, остались у Салли. Как мне тогда казалось, ей никогда не удалось бы вернуть себе психологический комфорт, если бы я загнал ее в финансовую пропасть.
– Это достаточно непредвзятое отношение.
– После того, что случилось с нашей дочерью, правила игры стали несколько иными. Подумайте сами.
– Салли именно так это и восприняла?
Мигель грустно улыбнулся Джеку и слегка покачал головой:
– К сожалению, нет. Салли была милым, любящим человеком. Но она изменилась.
– Что изменило ее?
Мигель перестал улыбаться.
– Нашу дочь убили в нашем доме. Такое может повлиять на психику человека, не так ли?
Джек опустил глаза, слегка смутившись, что задал вопрос.
– Это самое страшное, что только можно себе представить. И я сожалею, что такое приключилось с вами и Салли.
– Спасибо.
Мимо них, к другому столику, прошла группа из
– Но даже такое кошмарное событие, как смерть ребенка, не всегда приводит к разрыву супругов. Иногда родители ищут душевные силы в единении.
– Вы сейчас говорите о тех, кто не обвиняет друг друга в том, что случилось.
Официантка принесла напитки и ушла так же быстро, как и пришла.
– Именно это и произошло у вас с Салли? – спросил Джек, размешивая сахар в стакане чая. – Взаимные обвинения?
– Не знаю, что с нами случилось. Мы пытались. Я по-настоящему пытался быть рядом с ней. Но она просто не желала никакой помощи. Во всяком случае, от меня.
– Она обвиняла вас в том, что произошло с вашей дочерью?
– Нет.
– А вы ее?
Мигель помолчал, словно не зная, как ответить на этот вопрос.
– Ей казалось, что я виноват, – ответил он наконец.
– Каким образом у нее возникло такое впечатление?
– Точно сказать я не могу.
– А как вам кажется?
Мигель снова помолчал, будто не решался сказать то, что хотел.
– У Салли была эта… работа. Мне это не нравилось.
– Девушкой на побегушках у Хуттера?
Мигель дважды моргнул, словно стыдясь того, что Джеку об этом известно.
– Послушайте, я не хочу, чтобы у вас создалось неверное впечатление о Салли. Она была превосходная мать. Она отнюдь не занималась танцами на столах или чем-то в этом роде. Дело вот в чем. Мы имели этот поганый ресторан, о котором я вам уже говорил. Но произошло ужасное наводнение, а у нас не было страховки на такой случай, и мы все потеряли. Мы оказались в долгах как в шелках и так нуждались в деньгах, что вы и представить не сможете. Нам обоим пришлось работать на самых паршивых работах, чтобы снова встать на ноги. Я просто хотел, чтобы она нашла что-нибудь поприличнее.
– Вы просили ее бросить эту работу?
– Мы говорили об этом. Но в таком месте, как заведение Хуттера, большие чаевые. Туристы слегка, и… ну, вы знаете, как это бывает. В любом случае четыре часа работы там – это было все равно что восемь рабочих часов где-нибудь еще. Но это позволяло ей заниматься с Кэтрин.
– Итак, она осталась на этой работе?
– Да. И это было большой ошибкой.
– Слишком большой?
Мигель разорвал упаковку устричных крекеров.
– Кончилось тем, что ее начал преследовать один подонок.
– Преследовать?
– Это то, чего я больше всего боялся. Некоторым подонкам, посещающим такие бары, кажется, что все официантки хотят этого, что они легкодоступны. Вы понимаете, о чем я говорю?
– Что же случилось? Кто-то начал звонить по телефону, провожать ее до дома, так?
– Я не знаю всех деталей. Она вообще ничего мне об этом не говорила до тех пор, пока не убили нашу дочь.
– Почему не говорила?
– Салли знала: я заставлю ее уйти с этой работы, если только выясню, что какой-то сопляк терроризирует ее там. И она знала также, что я придушу его, если мы проведаем, кто он такой.