Тот, кто знает. Книга первая. Опасные вопросы
Шрифт:
— Ой, ну почему-почему… Потому что.
— Это не объяснение, — строго заметил Руслан, закрепляя готовую влажную фотографию на веревке при помощи бельевой прищепки. — Ты же сама хотела поболтать, сама начала про мужа Вороновой рассказывать, а теперь уклоняешься.
— Так я об интересном хотела поболтать, а ты про скучное спрашиваешь. Короче, боевая часть пять отвечает за работу ядерного реактора и вообще за движение лодки и ее живучесть. Вадим только это умеет, он только реактор свой и знает, а лодка же должна выполнять боевые задачи. Командиры всех остальных боевых частей
— Зачем же он такое образование получал? Учился бы морскому бою, стал бы командиром лодки. Вот смотри, этот кадр намного лучше. Согласна? Здесь во взгляде горечь какая-то и мудрость.
— Да ну, она тут как старуха… Вкус у тебя какой-то неправильный. А насчет Вадима я тебе так скажу: он выбирал то образование, которое ему было по душе, и ему было глубоко плевать, какую карьеру он с ним сделает. Он просто хотел заниматься тем, что ему интересно. Ну любит он эту свою работу, понимаешь? Вот ты фотографию любишь, а он — подводные лодки, которые ходят на ядерном топливе.
— Как ты его защищаешь, — усмехнулся Руслан. — Уж не влюблена ли ты в него?
— Дурак! — вспылила девушка. — Думай головой, прежде чем болтать! Я Вороновых всегда защищаю, и Наташку, и Вадима, и мальчиков, потому что они — моя семья, у меня на всем свете никого нет, кроме них. Я за Наташку горло перегрызу любому, понял?
— Понял, понял, не кипятись. Я ж не думал, что у тебя все так серьезно… А вот насчет того, что у тебя никого на всем свете нет, этого я не понял.
— А что ж тут непонятного? — искренне удивилась Ира. — Отец сбежал, мать погибла, бабка сама померла, вот никого и не осталось.
— А жених? Никогда не поверю, чтобы у такой красивой девушки, как ты, не было жениха или хотя бы сердечного дружка.
— Ах, ты об этом… — разочарованно протянула Ира. — Так бы сразу и спросил, мол, дамочка, не ингейджд ли вы.
— Не понял…
— Это от английского глагола. Его используют, когда хотят выяснить, не вовлечен ли человек в какие-то отношения. Так и спрашивают: «Are you engaged?» Дескать, есть ли у вас сердечная привязанность?
— Я немецкий учил, — бросил Руслан, не отрываясь от фотоувеличителя. — Так что там по части вовлеченности?
— На данный момент ничего. Изучаю новую среду обитания. Пока достойных не нашла.
— А поточнее?
— Да я в институт в этом году поступила, вот тебе и поточнее. Всего две недели проучилась, никого еще толком не разглядела.
— Ах, так ты еще и студентка! А как же занятия?
— Наташка меня отпросила. Она считала, что я должна с ней ехать.
— И где ж ты учишься с такой внешностью?
— Где надо, там и учусь, — внезапно снова вспылила Ира. — При чем тут внешность-то? Тебе что, обязательно хочется меня обидеть?
— Да нет, я просто хочу понять, что ты за птица и зачем
— Я же говорю, это Наташка так решила.
— Да не вообще сюда, в Кемерово, а конкретно ко мне домой. Ты что, никогда не видела, как фотографии печатают?
— Видела.
— Тогда зачем? Брать меня к себе в любовники ты, по-моему, не собираешься.
— Откуда ты знаешь? Может, и собираюсь.
— Неплохо бы и мое мнение на этот счет спросить.
— Спрошу, когда надо будет.
— А когда будет надо?
Руслан выключил увеличитель и положил последнюю фотографию в раствор для проявки. Ира стояла совсем близко, запах ее духов заполнил всю крошечную каморку, и от этого запаха и от близости красивой девушки голова у Руслана постепенно заполнялась какими-то посторонними мыслями, мало связанными с необходимостью выполнить редакционное задание.
— Я задал вопрос, — едва слышно произнес он. — И хотел бы получить на него ответ.
Ира стояла неподвижно и молчала. Она не отстранилась, но и не придвинулась к нему. При красном свете ее кожа отливала бронзой, и вся она казалась Руслану в этот момент не живой теплой девушкой, а статуей из раскаленного металла. Наконец она подняла руку, и Руслану почудилось, что сейчас Ира коснется его лица или даже обнимет. Но она всего лишь поправила волосы.
— Не сердись, Руслан. Я такая дура… — наконец выдавила Ира.
— Почему?
— Не знаю. Родилась такой, наверное. Даже Наташкино воспитание меня не исправило.
— Я не об этом.
— Я понимаю. Давай выйдем в комнату, здесь душно.
Руслан повесил сушиться последний снимок, включил свет и открыл дверь каморки. Ира вышла понурая, опустив плечи, снова села в кресло, но на этот раз устроилась на самом краешке, подтянув к себе колени. Руслан расположился на диване и молча ждал объяснений. Странная все-таки девица эта воспитанница Вороновой.
— Понимаешь, я всегда сначала делаю, а потом думаю… Наташка ужасно ругается, каждый раз объясняет мне, что сначала нужно думать, а потом делать, а я все равно… Сначала бросаюсь очертя голову, влипаю в дурацкую ситуацию, потом расхлебываю. Вот честное слово, Руслан, я сейчас думаю и не понимаю, зачем напросилась ехать с тобой. Ну зачем, а?
— От скуки, наверное, — предположил Руслан. — Наталья Александровна дает интервью, разговаривает с журналисткой, а тебе заняться нечем. Вот и рванула за первым попавшимся человеком, только чтобы не сидеть одной и не молчать. Годится такое объяснение?
Ира благодарно улыбнулась, ее поза стала менее напряженной.
— Хорошо, что ты меня понимаешь.
— А Наталья Александровна? Разве она этого не понимает? Это же просто.
— Понимает. Но она считает, что это неправильно. Она считает, что интеллектуально развитому человеку никогда не бывает скучно наедине с собой. А мне скучно. Значит, я дура. За тобой увязалась, работать тебе мешаю и вообще… Ты меня осуждаешь?
— Да глупости, Ира, с чего мне тебя осуждать? Просто мне хотелось понять, почему ты поехала ко мне домой. Интересно, а в какие дурацкие ситуации ты попадала из-за своей любви к поспешным решениям?