Тот первый поцелуй
Шрифт:
— Но она за него не вышла. Пойми, Морган, у нее просто мягкое сердце…
— И симпатия к моему брату! Неужели, Стивен, ты ничего не видишь? Все повторяется сначала!
— Я так не думаю, Морган. Мне кажется, она прекрасно в нем разобралась. Но она его не клеймит и не осуждает.
Морган не стал спорить, наконец вспомнив о брате.
— Ты считаешь, он справится?
Показное безразличие тона не скрывало его озабоченности. Стивен задумался.
— Странно, но у меня такое чувство, — неуверенно начал он, — что нападавший
— Зная Натаниеля, я абсолютно с тобой согласен. Это могло быть что угодно, мелькнуло в голове у Моргана: денежный долг, плутовство в карточной игре или амурная история.
— Она сделает глупость, если решит, что он когда-нибудь изменится, — вновь помрачнев, заметил Морган.
Стивен улыбнулся про себя и похлопал друга по плечу. Кто из них двоих был глупцом? Элизабет или Морган? Если кто и был, то только не Элизабет.
Глава 23
Натаниель быстро выздоравливал, и никто не радовался этому больше Элизабет. Но ее глубоко огорчали отношения между братьями. Она втайне надеялась, что печальный случай поможет им примириться, но Морган продолжал упорствовать и держался от брата на расстоянии. Он ни разу не зашел к Натаниелю, чтобы справиться о его здоровье.
Тем не менее Стивен сообщил Элизабет, что Морган всякий день спрашивал о состоянии брата, что вызвало у нее большое удивление.
Когда-то она была твердо уверена, что Морган ненавидит Натаниеля, но теперь в ее душе зародились сомнения. Если Моргану безразличен брат, то почему он о нем спрашивает?
Значит, Натаниель по-прежнему ему дорог. Узы, связывающие братьев, ослабли, но не нарушились совсем. И все же отчего Морган прячет свои чувства? Что так разделило их? Какое ужасное событие сделало их врагами?
Натаниель был слабым, но не злым человеком, он не обладал таким сильным характером, как Морган. Почему же Морган не проявлял в отношениях с ним больше терпения и снисходительности?
Прошла неделя, прежде чем Натаниель достаточно окреп, чтобы ему можно было задать некоторые важные вопросы.
У Элизабет их накопилось несколько, и она твердо решила, что получит на них ответ.
Как-то она зашла в комнату Натаниеля, когда тот только что закончил обед. Он сидел в постели, опираясь на гору подушек, и с удивлением поднял бровь, когда Элизабет взяла стул и села рядом.
— Боже мой, — пошутил он, — вижу, дело будет серьезное.
Элизабет не ответила на его улыбку.
— Вы правы, две ножевые раны — это, безусловно, серьезно. Добавлю, что вопрос нуждается в дальнейшем изучении.
— Я уже все рассказал вчера полицейским, — вздохнул Натаниель, пожимая плечами. — Я не видел, кто на меня напал, злоумышленник появился откуда-то сзади.
— Это все мы уже слышали. Но меня интересует то, что вы от них скрыли.
Натаниель
— Почему вы так думаете, Элизабет?
— Я не такая уж недогадливая, Натаниель. Вы являетесь сюда и просите денег. Вы признаетесь, что попали в беду. На следующий день вы подвергаетесь нападению. Тут есть какая-то связь, и не пытайтесь меня убедить в обратном.
Видимо, Элизабет не ошиблась, потому что на его лице промелькнуло выражение растерянности и обиды, но тут же исчезло. Надо отдать ему должное,
Натаниель был талантливым актером! Внезапно его плечи сгорбились.
— Вероятно, мне следует кое-что вам объяснить, — пробормотал он.
Глаза Элизабет горели от возмущения.
— Мне нужно не объяснение, а правда. Натаниель растерянным жестом пригладил волосы.
— Господи, я не знаю, с чего начать.
Поджатые губы Элизабет не обещали ничего хорошего, на этот раз ему не удастся вывернуться! Натаниель покорно вздохнул.
— Вы помните мой внезапный отъезд из Лондона?
— Еще бы! Вы утверждали, что причиной были дела, но вы лукавили.
— Вы правы. С первых дней приезда в Лондон мне страшно везло в игре в кости. Я поверил в свою удачу, Элизабет! Словно все, к чему я ни прикасался, тут же превращалось в золото. И я позабыл о чувстве меры.
— Продолжайте, — напомнила она, не спуская с него взгляда.
— Я узнал, что есть человек, у которого можно занять денег. Некий виконт Филипп Хэдли. Я взял у него в долг двадцать тысяч фунтов, я не сомневался, что выиграю целое состояние.
— Вас одолела жадность, — заметила Элизабет.
Натаниель кивнул.
— Но удача мне изменила. Я все спустил, Элизабет. Все, до последнего фунта.
— Все-все? — ужаснулась она.
— Одна-единственная партия, и я всего лишился! — Нечто похожее на рыдание вырвалось из груди Натаниеля. — Тогда я занял еще.
— Опять у виконта Хэдли?
— Да. Я слышал, что он может быть, как бы это сказать… неприятным. Но только так я мог отдать ему долг.
— И вы снова проиграли, правда? Натаниель кивнул.
— Хэдли требовал, чтобы я вернул деньги, но у меня их не было. Как-то он подослал ко мне нескольких головорезов, они меня отделали и пообещали прийти снова, если я через неделю не отдам деньги. Я был в отчаянии, Элизабет. У меня не было возможности расплатиться с ним.
Дальнейший ход событий был ясен.
— И вы решили скрыться?
— У меня не было другого выхода. Я не хотел его обмануть, просто спасал свою жизнь! Я не думал, что он станет преследовать меня за океаном, но на всякий случай решил замести следы.
— Поэтому вы не остались в Бостоне, а поехали в Нью-Йорк?
— Именно так. Там я переждал некоторое время, а потом возвратился домой, в Бостон. Но однажды вечером я заметил, что за мной идет какой-то человек.
Элизабет почувствовала леденящий душу страх.
— Его подослал Хэдли?