Тот самый сантехник. Трилогия

Мазур Степан Александрович

— Это если вернусь, — подмигнул брат, уже создав альтернативный план по развитию жизни и её дальнейшего виденья, где весь Берлин рукоплещет его группе, а Раммштайн стоит на разогреве.

— Да кому ты там нужен в этой сраной Европе? Если от них к нам лучший сантехник уедет, а ты туда дела полетишь делать, то ещё и немытая будет, — тут же поддержал Борис брата, и подмигнул, закрывая стекло.

Мина заложена.

— Чё сразу не мытой! — запоздало воскликнул задетый работник месяца, тут же на ней подорвавшись. Хоть за день он научился на

практике больше, чем за сессию в ПТУ, но пробелом ещё хватает. — Просто нищей духом. Все дело в колониальном прошлом. Ну и к халяве привыкли. Ничё, отучим. Лучше свой Старший брат, чем заокеанский.

— Так… всё, хватит. Мамке «привет» передай… историк.

— Ага. Передам.

Едва Боря высадил пассажира, как тут же схватился за телефон. Тьма звонков. Но самый важный сейчас — Стас. Должен был забрать его сколько часов назад? Да и Дашка наверняка волнуется. Восемнадцать пропущенных, как намёк на обострение.

Трубку долго не брали. Духовно обогащённый сантехник на грани распада тела уже собирался звонить участковому, выяснять, но затем раздался знакомый голос словно в лёгком подпитии или спросонья.

— Да?

— Стасян!

— Боря?

— Да! Ты как там?

— Как, как… как в сказке, — ответил суровый мужик, говоря почему-то полушёпотом.

Это состояние, когда хочется сказать погромче, но рядом сложились некоторые обстоятельства, которые не дают этого сделать. Вот только, какие? Что вообще может случиться в участке на ночь глядя?

— Ты где?

— В госпитале, — легко ответил крановщик, тут же уточнил. — Военном.

— Что? Зачем?

— Сам себе удивляюсь, — усмехнулся Стасян. — Ты учти… я от наркоза отхожу. Болтливый малость. Одного генерала уже заебал, но он ответить не может — челюсть сломана. Так вышло.

— В смысле вышло? — сон сантехника как рукой сняло. Включился внутренний резерв. — Само у нас только в форточку выходит… Какой ещё наркоз? Что случилось? Нихрена не понимаю.

— Ну как что, — прикинул Стасян, воспроизводя события почасово. — Подарили чипы, значит.

— Какие ещё чипы?

— Какие… да хрен знает. Но чипы были, точно. Майор же обрадовался. Даже пожурил за траты. И так дело последних лет раскрыли, вроде. Всем отделом радоваться надо, говорил.

— Это какое дело? — прервал Боря. — Со Степанычем которое?

Напрочь вылетело из головы, что Хромов должен стать «героем дня» после задержания. Он и звонил к тому же, рассказать видно хотел. Да когда в наушниках авиационных ходишь и трубы разогреваешь для плавки, не сильно об этом думается. Надёжность нужна, сосредоточение к делу.

— Ага. Степанычу телек, кстати, сразу вернули. Под расписку, — уточнил Стасян. — Остальное в течение месяца получит. На описи осталось.

— Улики, значит. Понятно. Как там Степаныч?

— Всё с ним хорошо. Радуется, про мировую интеграцию в глобальные процессы слушает, про баян забыл. Просто так матерится. Что-то про Вангу рассказывал, но я не особо слушал.

— Да хер с этой

Вангой! Ты как в госпиталь попал? — снова прервал Глобальный. — Ещё и военный.

— Да как, как? Чудом, — выдал вновь расплывчатую суть крановщик, на мысли которого влияли химические вещества. Но не со зла, а сугубо из медицинских показаний. — Подарки, значит, подарили. Потом сидели, выпивали. Все вокруг красивые, нарядные, в форме парадной. И я в пиджаке с карманами.

Голова Бори уже тоже работала плохо. Долго держать внимание не получалось.

— В смысле в пиджаке? — потёр глаза Боря. — Где взял? А… чё-то помню. Участковый подогнал?

— Да, капитан подарил. С туфлями, — тут же похвастался пациент военного госпиталя. — Точнее, они с Кишкой и Сомом скинулись на материал, а мать пошила.

— Чья мать?

— Так сотрудника.

— Сотрудника чего?

— Боря, блядь, остановись! — воскликнул чуть громче, чем следовало Стасян. И тут же рядом предложили заткнуться с веским аргументом «или пизды получишь».

— Я сейчас запутаюсь, — добавил крановщик тише. — Не сбивай.

— А, хорошо, — сбавил обороты и Боря. Но тут же уточнил. — Так Хромов теперь майор?

— Ой… это сложный вопрос, — прикинул Стасян. — Вроде бы майор, но это не точно. Понимаешь, за его звёздочки ещё не пили. А теперь вообще сложно будет. Челюсть у него выбита. Хотя… пить вроде может. Через трубочку. Но на стоматологе разорится.

— Так что случилось? — вновь подвёл к главному вопросу засыпающий за рулём сантехник.

— Так то и случилось, что всё и сразу, — снова сказал крановщик так, что побить его захотелось. За подробные описания. Да вроде не за что бить. И негоже — пострадавших трогать. А там вроде как все через одного раненные и контуженные.

Боря рыкнул. На том конце намёк поняли, и к сути вернулись, перестав лить воду как одна знаменитая писательница с большой, но пустой головой, что имела свойство рассказывать обо всё и ни о чём разом, создавая из этого целую индустрию ваты катания.

— Ты суть! Суть давай!

— Всё вроде бы хорошо было, — продолжил крановщик, зевнул. — Потом я начал фокусы спортивные показывать. Ну как фокусы. Мне кусок металла дают, я гну. Сгибаю, то бишь.

Боря зарычал громче, так как не собирался слушать этот рассказ до утра. Спать, конечно, можно и во внедорожнике. Откинул сиденье — и уже почти кровать. Или на заднее лег, руку под голову подложил — тоже подушка.

— Стою, значит, гантели гну. Никого не трогаю. А в майоре вдруг коньяк заговорил. Подскочил, подбежал, вспылил.

— И что? Ударил?

— Да если бы, — протянул Стасян. — Так оно может быть вернее вышло. А не так, как случилось.

— Стасян! Короче!

— Так я и говорю как можно короче. Дай, говорит, гантель проверить. Чего ты нам тут детский сад устроил, говорит. Обидно так кричит, волнуется, слюнкой изо рта брызжет. Ну да я не брезгливый. Просто за пиджак жалко. Мать Кишинидзе всё-таки старалась.