Тотальное преследование
Шрифт:
Разбудил его Чивилихин, когда уже фонари на улицах зажглись. Том оправился, как мог, и вышел. Ребята жались к подворотням, дедок занял дальний конец улицы, в том направлении, куда следовало бежать, в случае чего. А Вешка решительно объявила, что пойдет вместе с Томом.
Перед тем как войти в подъезд, Извеков ненадолго уставился на знакомое окно. Оно светилось таким спокойным, таким знакомым и почти приветливым светом, что он даже затосковал ненадолго, минуты на две, больше Вешка не позволила. Город, улицы и дома вокруг, люди и их манеры пробудили в ней стервозность.
Лариса встретила Тома даже не удивленно, а потрясенно. Она бросилась
Лишь на миг в полуоткрытой двери мелькнуло личико Леты, но тут же спряталось. На кухне Лариса попробовала Тома с Вешкой покормить. Девушка отказалась, а Извеков с удовольствием втянул домашний запах и попросил тарелку борща с бараниной. И вот, сидя над этой тарелкой, ломая хлеб от здоровенного ломтя чисто вымытыми руками, он и рассказал Ларисе, что придумал Боров.
Лара задумалась. Она не была к этому готова, а потому стала спрашивать, как и почему Том все это устроил. А Том и сам не знал, что на это ответить. Очень долго пришлось бы рассказывать, но времени было мало.
Он сидел еще, думал, как рассказать Ларе о жизни у «лесников», как он пробовал определить партизан Борова, чтобы снизить напряжение рассказа, шуткой пригасить серьезность его предложения… И вдруг понял: ничего не выйдет. Не потому даже, что Лариса откажется. Она бы, может, все поняла, пусть и поругалась бы, что он разрушил такое удачное для нее и дочки стечение разных обстоятельств, поставил под удар ее новый статус и комфорт, обеспеченность жизни, к которой она уже стала привыкать, но все же согласилась бы, скорее всего… Но внезапно что-то произошло во внешнем мире, и следовало опять бежать.
Он так и застыл с ложкой, поднесенной к губам, с куском хлеба на зубах, вдыхая восхитительный аромат борща, а потом сорвался с места. Резко скомандовал Вешке, которая и сама немного разомлела, стала даже подумывать о том, чтобы тоже поесть:
– Все кончено, уходим, сюда не вернемся!
– Что? – удивилась Лариса. – Как это?..
Но Извеков уже бежал к выходу, и Вешка – вот ведь ловкая девица! – тоже оказалась у двери почти так же быстро. Замешкалась только, потому что снова свой платок повязывала… «Женщина», – подумал Том, но не стал ломиться в дверь, пропустил ее вперед. И уже выходя, мельком, чуть ли не ледышкой, смазал щеку Лары скользким поцелуем. Он-то уже знал, что больше они никогда не увидятся. Мучился от этого, но точно знал – больше никогда. И это будет единственно правильное решение, чтобы до конца не разрушить Ларисину встроенность в этот мир… Который, как тоже было ему понятно, он оставлял навсегда.
Они успели выбежать. Дедка видно не было, а на углу, где он находился, уже высветились фары машины, которая собиралась сюда сворачивать. «Опять за мной», – понял Том и ничего больше не почувствовал. Все осталось там, на кухне, где он не доел борщ. Или в прихожей, под знакомым светильником в виде большой тарелки, где так неудачно пробовал поцеловать Лару.
Они не успели спрятаться сами, их затащили в подворотню небольшой арочки, какие любили строить в этих старых сталинских домах в три-четыре этажа, Чивилихин и Кенарь. Светловолосый Кенарь уже прижимал, закрывая своим темным ватником, Вешку. А Том, когда оторвался от Чивилихина, все же попытался выглянуть, чтобы понять, что же происходит.
Машины
И Том вспомнил: то ли на румынском, то ли на другом ломанном латиноподобном языке так называлась служба безопасности. Все окончательно стало плохо.
Ларису вывели, причем с ней явно не церемонились, сильно толкали в спину и не позволили даже шапочку надеть, от чего волосы женщины растрепались. Кто-то из типов в красном кричал на нее, кто-то командовал негромким голосом.
– Как они узнали? – прошептал Чивилихин на ухо Тому.
А Извеков уже отлично знал, что произошло. Лета, вредная девчонка, которая всегда рассматривала его переселение к ним как откровенную матушкину блажь, которая даже ревновала Ларису к нему, пусть и по-своему, по-детски, решила избавиться от него, раз уж он стал бесполезен для нее и матери. И к тому же – как она поняла, подслушав кое-что из его рассказа, – даже опасен, ведь теперь он пытался склонить мать к участию в чем-то противозаконном, обещающем сплошные неприятности… И позвонила, чтобы его от них убрали.
Впрочем, была еще одна версия. Возможно, тот чип, что был зашит под кожу Ларисе и через который можно было считывать ее окружение, как однажды получилось с самим Томом, сработал как сканер. И когда они с Вешкой появились, он дал сигнал… Вот только это требовало наличия довольно сильной аппаратуры с людьми в режиме постоянного наблюдения, и вряд ли для поимки такой мелкой рыбешки, как Том, имело смысл привлекать такую технику и персонал. «А значит, все же Лета», – подумал Том.
Но говорить об этом было нельзя. Следовало сделать так, чтобы Ларису и Лету вот эти «партизаны», от которых действительно можно всего ожидать, оставили в покое. Поэтому он отозвался с деланым раздражением:
– Откуда я знаю? Может, у них камера наблюдения за квартирой была где-то устроена. – Он подождал, пока Чивилихин посмотрит на Вешку, но та бодро кивнула, подтверждая. Когда все снова посмотрели на Тома, он добавил для верности: – Выяснить, где я жил, где могу появиться после побега из пансионата, – не такая уж немыслимая для них задача.
Тогда Чивилихин медленно отстранился от Извекова и спрятал нож, который, как оказалось, был прижат к его печени и которым молчун, кажется, собирался его кончить. Так просто, на всякий случай, от непонятности происходящего. Но пока он позволил Тому вздохнуть и жить дальше.
– Если соврал… – все же начал он. Но его прервала Вешка:
– Он сам сбежал и первый машины услышал. Как ты можешь ему не верить?
– Машину в квартире услышал? – Кенарь покачал головой. – У них хорошие машины. Даже я ничего не понял, а у меня слух лучше, чем у вас всех.
– Может, это… его жена? – спросил Чивилихин, недобро прищурившись, обращаясь к Вешке.
– Дурак! – Девушка уже пришла в себя, поправляла платок и смотрела, как всегда, с вызовом и чуть раздраженно. – Они любят друг друга. Я там недолго просидела и то поняла. К тому же она от него ни на шаг не отходила, добраться до телефона не могла, ручаюсь.