Тотальное преследование

Басов Николай Владленович

– Чего же не бывает? – спросил «тельняшка» и благосклонно кивнул Тому, похрумкивая хвостом сушеной щучки. – Угощайся, парень.

Том попробовал. Рыба действительно оказалась отличной, вот только соли было многовато на его вкус, но для того и существовало пиво, пусть и жиденькое.

– А видят лодированные разное: и привидения, и тени от людей замечают особенные… Говорят, один вдруг стал руками лечить. Вернее, попробовал, но его быстренько красномундирные в кутузку отвезли.

– Он что, ауру человека стал видеть? – Том спросил острожно. Привыкнув за последний

месяц говорить с Чивилихиным и Кенарем, он знал, что больше всего на свете таких людей настораживают незнакомые слова.

– Не просто ауру. – Очкастый на пиво не налегал. Видно было, что привык он к водке, только еще не раскочегарился, чтобы попросить у Тома трешницу. Как раз на две бутылки местной хватило бы, для всей их компании. – Он стал видеть сквозь стены. Говорят, что бывали и такие, кто видел прошлое людей. А кому это понравится?

– И совпадало? – Крепыш с тельняшке закончил со щучьим хвостом и стал глодать ребрышки. Такое бывает у рыболовов: они любят есть не саму рыбу, а с костей мясо сдирать – мелкие кусочки считают более вкусными.

– Говорят, что совпадало, – нехотя признал очкастый. – А еще один, мол, видел прошлое у разных незнакомых людей.

– А будущее такие вот… не знают? – спросил Иван, втайне жалея, что эти двое подошли, и почувствовав, что скоро у нового знакомого кончится терпение и он может запросто уйти.

– Они знают слишком много, – вздохнул очкастый. – Поэтому и представляют опасность для новой власти – для захватчиков то есть. Потому их и тащат сразу к секуритам.

– Секуриты – это которые в темных мундирах? – с наигранной бестолковостью переспросил Том.

– Ты, парень, потише о них говори, – предложил «тельняшка». – Их не замечать – самое полезное дело, проживешь дольше.

– Неужто они такие опасные? – снова подал голос Иван.

– Не то слово, – вздохнул очкастый. – Страшные люди!

– Хотя и не страшнее прежней-то милиции, – со смехом проговорил «тельняшка», но подавился пивом.

Том обернулся. В заведение торжественно, словно корабли в бухту, входили трое. Один, чем-то неуловимо похожий на мужичка в тельняшке, быстро и уверенно, по-хозяйски осмотрел всех присутствующих и сдержанно кивнул тетке за стойкой, а та делано улыбнулась ему, показав тусклые стальные зубы. За тем, кто шел впереди, в темном мундирчике, туго натянутом на брюхе, шагали двое здоровенных ребят, тоже в каких-то мешковатых штанах, темно-красных кителях и довольно странных армейских кепках на затылках. «Это что же, у них теперь такая новая форма?» – подумал Том, но ответ был очевиден.

Главный из троицы неторопливо, приглядываясь к людям, обошел все столики. Люди замолкали перед ним, некоторые даже деревенели и сидели, как истуканчики, чуть ли не мигнуть боялись. Наконец троица подошла к столику, где сидели Том, Иван и двое с рыбой.

– Так-так, – процедил сквозь зубы главный из них, – опять пьете, господа бездельники… Особенно ты, Иван. Все пьешь и пьешь… Как тебя еще Аглая не выгнала?

– Да пью-то на свои, – неуверенно пробормотал Иван.

– Ну, этих я знаю, – веско

сказал главный и в упор посмотрел на Тома немигающим взглядом. – А вот ты что за фрукт?

Извеков спокойно, чтобы двое обломов по бокам чего не подумали, достал свой новенький фальшивый паспорт и даже направление в санаторий. Толстяку понравился такой подход, он неторопливо вытащил очки из внутреннего кармана и, придерживая стекла за дужку, стал водить перед документами.

– В санаторий наш прибыл? А чего же не пошел туда?

– У бабушки одной остановился, – понурился Том. – Решил пару дней в городе пожить. Захотелось вот на реку посмотреть, пивка выпить.

– На прощанье перед долгой несвободной жизнью, – вставил Иван.

– Тебя не спрашивают, – буркнул главный. – А бабку Силантьевну я скоро прижму. За то, что койку сдает… Это ведь доход, предпринимательская деятельность, а она налогов не платит.

«Ох, бомбанет он бабку! – подумал Том. – Придет, застращает, и она ему часть от своей выручки отдаст, как миленькая. Обычный, даже привычный еще с ельцинских времен милицейский рэкет». В общем, получалось, что заложил он бабушку-домовладелицу.

– Как звать? – вдруг почти зашипел главный, быстро наклонившись к Тому. Вблизи лицо его оказалось злым, опухшим, с какими-то неприятными прыщами.

– В документах все написано.

– Я не документы, я тебя спрашиваю… – Теперь толстяк почти визжал, хотя как ему удавалось шипеть и визжать одновременно, было не вполне понятно.

– Все, что следует знать официальным лицам, как вы, в документах есть, – строго, словно бы даже оскорбленно, заявил Извеков.

И все, вдруг напряжение спало. Он показал, что умеет, в отличие от местных, давать этому типу отпор. И тот решил больше не испытывать судьбу. Если бы он был умнее, сразу бы понял, что Тома это не впечатлит, но он привык считаться тут «страшилищем» всех и вся, вот и перегибал иногда палку.

Потоптавшись еще немного, подчеркнуто разглядывая Извекова с разных сторон, словно раздумывая, а не упечь ли его в кутузку, троица все же удалилась.

– А ты молодец, парень! – хлопнул мускулистой рукой по плечу Тома «тельняшка». – Умеешь отругиваться.

– Он мог вас забрать, – добавил очкастый.

– Я знаю, – кивнул Том. – Хотя, с другой стороны… За что?

– А за то, что с нами сидишь, – хмыкнул Иван, у которого тоже отлегло от сердца, он даже самый лучший кусок рыбины стащил со стола. – За то, что дышишь, что вообще к нам приехал… Он бы потом нашел за что, когда тебе бланш под глазом бы засветил.

– Неужели они такие? – делано удивился Извеков.

– М-да, – опять вздохнул очкастый, – странный вы человек, Василий. Вроде бы и одеты не очень, можно сказать, как наш, то есть… И говорите просто, когда захотите, как я заметил… А все же есть в вас что-то – не простой вы человек. А когда напряжены, то говорите, словно два университета кончили.

– Дак в санаторий, – решил разрядить ситуацию «тельняшка», – кого попало не заправят. А что он такой… непрезентабельный – для пивнухи в самый раз.