Тотальное преследование
Шрифт:
И крепыш рассмеялся, показав на миг очень белые зубы никогда не курившего человека.
– Правильно, – согласился очкастый, как привык, должно быть, соглашаться с «тельняшкой» во всем. И тут же размашисто хлопнул ладонями на всю забегаловку. – Ну что, может, все-таки водочки, вдогонку к пивцу? Если есть деньги, Василиса из-под прилавка нальет. А если денег нет, то – самогона.
– Как будто не из-под прилавка… – протявкал от волнения Иван, проглотив мигом образовавшуюся слюну конченого алкоголика. И пояснил, умильно глядя на Тома: – Я, Васек, про самогон то есть… Но для вас я бы не советовал,
10
– Хорош огурец! – сказала бабуля, с треском хлопая дверью в комнату, которая по договоренности могла бы считаться приватной территорией Тома.
Он оторвал голову от подушки и мутно посмотрел на хозяйку. Она стояла у двери и хлопала ею, вымещая на нем этим шумом свою злость.
– Ох и надрался я вчера, – со стоном проговорил Извеков.
Вообще-то ему казалось, не так уж сильно он был пьян, но вот голова болела жутко. Конечно, он мог бы бороться с этой болью, в пансионате и не к такому привык. Но то была благородная боль, она возникала от перегрузки, от странного устройства его мозгов, в которые на тройной скорости загоняли знания. А это… Гадко как-то было, хотя он и не собирался поддаваться этому ощущению.
– Да уж, – веско сказала бабуля, – а по виду не скажешь! Приличный такой, говоришь вежливо…
Тогда Том, посматривая на хозяйку, которая вчера тоже разговаривала вежливо и по виду которой можно было подумать, что тут все больше приличные бабули обитают, обо всем догадался. Приходил этот, начальник над местными пьяницами и, должно быть, устроил бабуле погром. Наверное, потребовал от бабки денег, вот она и злится, что проиграла в этой обычной для России войне начальников со своими согражданами, не могла не проиграть.
– Что случилось? – спросил Извеков.
– А то и случилось, что предал ты меня, милок! – Бабуля помолчала и вдруг резко проговорила, должно быть, давно готовила эту фразу: – Выметайся-ка, пока я сыну не позвонила, чтобы он тебя вытолкал взашей.
– Почему? Мы же на три дня договорились.
– Так я же не знала, что ты пьянь такая!
– Вообще-то, – признался Том, поглядывая на бабку с интересом, – я не пью. Просто так вышло.
– Знаем мы, как вы не пьете… Девушек бы пожалели, которые за вас, иродов, выходят. Ведь я-то что, я свое отстрадала! А вот какая помоложе польстится на умные речи да на мужикову стать… Тьфу! Что там за стать – мы-то знаем, а мучиться всю жизнь придется.
– И что? – спросил Том. – Что дальше-то? Только, пожалуйста, давайте без грубостей и женских страданий.
Бабка примолкла, не понимала она его. По всему, ему полагалось или виниться, или ругаться, а Извеков просто изучал ее.
– А то, что я теперь должна квартплату повысить вдвое, если хочешь остаться.
– Согласен, – вздохнул Том. – Плачу вдвое, если до вечера не съеду.
Бабка не поверила и смотрела по-прежнему зло, но уже с пониманием, что с этим парнем ей следовало придумать что-то другое, не то, к чему она привыкла за десятилетия тяжкой жизни. Тогда она спросила напрямую:
– Слушай, милок, как тебя… Вася, ты, случаем, не из этих?
– Каких таких «этих»?
– Которые вокруг нашего санатория так и вьются да наших девок пытаются охмурить,
– Да, я слышал, – вздохнул Том. – Мне вчера ребята в пивной рассказали. Но вы ведь знаете, я вполне официально прибыл.
– Ну, документ, – она сделала неправильное ударение, на «у», прямо как плохая актриса, которая решила вот так незамысловато подчеркнуть свою недообразованность, – у нас любой можно купить, чего уж там… – Она снова помолчала, должно быть, вспоминая что-то. – Да только ерунда все это. Никакие документы, – опять через «у», – не действуют, когда под машину, сказывают, подложат.
– Это верно, – согласился Извеков.
Оказалось, бабка была самым верным источником, который он только мог тут найти, а вчера об этом не подумал. Вернее, не понял сразу, что следует говорить с ней, а не по кабакам шляться, хотя… Оно и понятно, рассудил он по-мужски. Ладно, что было, то и было, и так сойдет. Теперь ему следовало подумать.
Бабка смотрела на Тома по-прежнему с недоверием.
– Ты и вправду решил съезжать или заплатишь все же?
Оказывается, теперь, когда она откупилась от этого… местного громилы, ей стало жалко, что не заработает денег, которые ей в хозяйстве, конечно, лишними не были.
– Я же сказал!..
Препираться с ней было скучно. Том уже начинал думать, хотя его и разбудили… скажем так, не вовремя. Он бы еще часа два поспал, а там, глядишь, и голова лучше бы соображала.
– Ладно, тогда живи, – милостиво согласилась старуха. – Деньги только не забудь заплатить ввечеру, – опять ударение на «у». – Я вот тебе сейчас рассольчику принесу. Ты какой больше любишь, капустный или огуречный?
Напившись капустного рассолу, побрившись и после этого справившись даже с большой кружкой чая с какой-то лепешкой, намазанной деревенским маслом с яблочно-грушевым повидлом, Том все-таки решил уединиться – снова лег, не раздеваясь, на свою раскладушку, подоткнул подушку повыше и закрыл глаза.
Идея была простая, следовало «увидеть» то, что происходило в санатории, и выяснить, получится у него трюк с липовым направлением или следует бежать отсюда без оглядки. Ведь нужно же было на что-то решаться.
Лучше, конечно, увидеть – подсмотреть, так сказать… Но тогда дело касалось его, было направленно против него, ему грозила опасность попасть к красномундирным, вот предчувствие или, лучше сказать, прозрение и сработало. Потом оно срабатывало еще у Ларисы и перед лагерем Борова. Хотя об этом Извеков и ранее, когда отлеживались в общежитии, тоже немало думал. В общем, следовало думать и думать, а решение само придет.
Итак, он сунется туда… И – оп-ля! – выхода у него уже не будет. Умными стали мекафы и те, кто им служит, настороженными и более опытными. Раньше-то, когда он лодировался, они не знали, что есть такие вот, как Том, которые начинают глотать их заливки, как воздух. И после этого у них что-то в мозгах смещается, как сказали вчера приятели-собутыльники – тонкий мир начинают видеть, привидений, даже сквозь стены. И с ним это было, Извеков видел и даже слышал, потому и удрал из пансионата вовремя.