Товарищ американский президент
Шрифт:
– Умные все, – сказал Боб не совсем умную мысль.
– Умные, потому, что старше по званию, – парировал я. И повернулся к Герасиму: – А вы, третий номер, вкопайте пару столбцов пошире, повесьте сетку и отдыхайте на здоровье. Нам, русским спасателям, ни к чему всяким там американским штучкам обучаться. Как после этого Родине в глаза смотреть?
Не желая больше поддаваться тлетворному Бобовскому влиянию, я развернулся и зашагал к стоящей у берега рукотворного озера спецмашине. Пользуясь выходным днем я намеревался провести контрольный обход складских помещений Милашки на предмет нахождения
– Слабак.
Правая нога так и не опустилась на быстрорастущую травку. Скомандовав про себя "кру-гом!", я пристально посмотрел на янкеля. Рука захлопала по боку в поисках кобуры.
– Бунт? Неповиновение? Нарушение Устава?
Боб цинично дернул бровью, говоря о том, что задета его бывшая национальная гордость:
– Гольф, командир, игра всех времен и народов. В нее играют более четырех тысяч лет. На североамериканский континент гольф завезли раньше, чем картошку. И играют в нее исключительно настоящие мужчины. Если вы, товарищ командир, такой умный, то покажите, как правильно бить по мячу.
Нижестоящий чин бросил вызов командиру спецмашины подразделения "000". Нагло, бесстыдно и даже где-то бесцеремонно.
– Мм, – Герасим попытался преградить дорогу, но я уже завелся.
– Ничего, Гера. Даже если это провокация, то я, лучший командир Службы, покажу бывшим американским эмигрантам, на что способны лучшие командиры Службы. Справлюсь. Я в детстве три месяца в кружке бальных танцев прыгал.
Боб, нагло щерясь, протягивал мне железную палку номер пять.
– Ты этой пугалкой, Боб, белогривых орлов по прериям гоняй, – отказался я. – Гера, будь третьим номером. Сбегай к Милашке. Там на складе, у самой двери клюшка хоккейная стоит. Мы ею шлюз иногда подпираем. Принеси. Я, пока что майор Сергеев, покажу, как бить русской клюшкой по американским мячикам. Мало не покажется.
– Но это запрещено правилами! – растерялся второй номер.
– В данной ситуации на правила наплевать. Ты, Роберт, думаешь, меня обидел? Или исконно русского Герасима? Нет, Боб. Ты Родину нашу обидел. Наплевал в душу, нагадил.
– Подождите, командир! – похоже, Боб совсем не понимал, почему я так разозлился. – Хоккейной клюшкой нельзя. Это просто невозможно!
Только командиры спецмашин подразделения "000" умеют улыбаться снисходительно. Так, что всем сразу стыдно становится. Нас, командиров, этому специально в Академии обучают.
– Роберт Клинроуз, если вы хотите стать настоящим русским, не по паспорту, а по устройству души, запомните, русские не знают такого слова – невозможно. Не хотим, лень, низзя, завтра, в облом, нас….
– Мм? – третий номер махал клюшкой из багажного отсека.
– Да, тащи сюда. На чем остановились? На определениях. Именно поэтому Россия такая, какой вы ее знаете. Сильная, могучая и даже где-то кипучая.
– Мм, – запыхавшийся Герасим бережно протягивал хоккейную клюшку. Ее мне министр спорта в прошлом году подарил. Выструганная из цельного соснового куска, с ржавыми дырками из выдернутых гвоздей, с кусками супер клейкой ленты. И с автографом
– Отлично! А теперь попрошу всех отойти на безопасное расстояние, – я сделал пробный замах и услышал, как хрустнуло дерево. Вещь старинная, бережного отношения требует.
Боб и Герасим сделали три шага назад, освобождая место для нанесения превентивного удара по американским традициям и легендам.
– Милашка! Командир на связи! – вызвал я в микрофон связь-летней панамки.
– Командор?
– Мне срочно требуется метеорологическая сводка. Температура воздуха, направления воздушных масс, влажность, давление и данные о сейсмологической обстановке в данном районе.
Спецмашина подразделения "000" за номером тринадцать два раза не переспрашивает. Моментально выпустила метеорологический зонд и через три секунды доложилась:
– Все нормально, командор. Не перегреетесь. Загорайте, сколько влезет.
– Дура, – похвалил я спецмашину. Впрочем, зря. Я сам отключил все ее основные системы. Выходной день даже для спецмашины выходной.
Нас в Академии спасателей многому учили. Но это не для разглашения.
Послюнявив какой надо палец, у каждого свои профессиональные секреты, и внимательно его изучив, я квалифицированно определил направление и силу ветра, влажность и давление, что дождя нет и не придвинется, и что давно пора стричь ногти.
– Первый и последний раз, – сказал я, вставая перед маленьким и беленьким американским мячом в стойку озадаченного мальчика. – Чтобы потом вопросов не возникало, метим мячик моими инициалами. "Пока что майор Сергеев!" Вот так. Попрошу не снимать и конспекты не вести. Все равно не запомните. Пригнитесь на всякий случай.
Отведя клюшку на возможно больший радиус замаха, в район лопаток, я закрыл глаза, сливаясь как с клюшкой, так и с природой. Мысленно продублировал удар тридцать три раза, на счастье, и глубоко вздохнув, рубанул, что есть силы.
Кадры замедленной съемки, которую, ослушавшись прямого приказа, подпольно вела Милашка, при просмотре показали, как в вдребезги разлетается клюшка, подаренная министром спорта. Как американский мячик, получивший русский удар, исчезает из кадра. Как заворачивается в тройной тулуп, уносимый дикой инерцией, командир подразделения "000". Конец съемки.
– Мм! – подскочил третий номер и пожал командирскую руку.
– Я и еще раз могу, – скромно объяснил я. – Жаль только запасной клюшки нет. Что скажешь, Роберт Клинроуз?
Боб стоял бледный и окончательно раздавленный командирским авторитетом. Протирал глаза, пытаясь разглядеть направление, куда умчался мячик, направленный твердой рукой майора Сергеева. Потом перевел безумные глаза на меня. Дрогнула рука старшего лейтенанта с американским тяжелым прошлым. И отдала честь.
– То-то же, – потрепал я Боба по щеке. – И больше чтоб никогда. Ты меня понял?
Молодой гражданин России коротко кивнул, проникаясь пониманием.
Инцидент был полностью исчерпан. Боб, как проигравший межнациональный конфликт, побежал в Милашку за новой упаковкой кваса. В команде спецмашине подразделения "000" воцарилось праздничное настроение. Выходной есть выходной.