Товарищ "Чума" 3
Шрифт:
Февраль 1936 г.
СССР
Москва
— Отлично! Вот теперь, товарищи, когда мы расставили все точки над «и», можно переходить, собственно, к сути моей теории «длинного времени», — вещал за кафедрой профессор Трефилов.
— Ну, так и переходите уже! — не переставал брюзжать старичок с первого ряда. — Сколько можно болтать?
— Всенепременно, уважаемый Павел Прокопьевич! — пообещал Бажен Вячеславович.- Итак, товарищи, подытожим: в природе существует два
— Хорошо хоть не двадцать два… — буркнул старичок, вновь поправляя очки.
Трефилов пропустил едкие замечания старичка мимо ушей и продолжил доклад:
— Первый вид — «абсолютное время». Время в «Ньютоновском[1]» понимании движения, отсчитываемое обычными часами. Для организма, находящегося в анабиозе, оно, как бы, и не существует. Но для других организмов, продолжающих функционировать, оно имеет свое течение. Поэтому, не учитывать эту физическую величину, мы не имеем права! И второе: «индивидуальное биологическое время», которое инициируется внутренними процессами самого организма и не зависит от течения «абсолютного времени».
— Тогда выходит, что у каждого организма этого «индивидуального времени» разное количество? — задал вопрос доцент Сергеев.
— Абсолютно правильный и логичный вывод, коллега! — согласился с ним Трефилов. — У разных организмов количество индивидуального времени будет разным! Иначе, по какой причине одни организмы живут годами, а жизнедеятельность иных — дни, часы, а то и минуты?
— Таки вы хотите сказать, что каждому из нас продолжительность жизни на роду написана? — Старичок достал из кармана платок «не первой свежести» и шумно в него высморкался.
— Да, у каждого из нас есть какой-то максимальный предел жизнедеятельности… Ну, допустим, у кого-то сто лет, у кого-то восемьдесят, а у кого-то вообще — сто пятьдесят… Эти показатели в первую очередь зависят от наследственности, как, вы, верно заметили, Павел Прокопьевич — на роду написано. А на деле все зависит от процессов внутри организма: курите — минус пять лет, пьете — минус десять, схватили насморк — неделю долой… А когда количество прожитых лет и суммарный вред, наносимый организму в течение жизни, сравняется с максимально отпущенным природой сроком… Все, приехали — «со святыми упокой»!
Старичок демонстративно оглядел платок и спрятал его обратно в карман:
— Ничего нового я в этом не вижу! Вы, батенька, глаголете прописные истины! А нам была обещана прямо-таки революционная теория…
— Так вы мне не даете до нее добраться… — возразил профессор.
— Так поторапливайтесь, уважаемый! — «не внял» Трефилову Павел Прокопьевич. — Мне, в моем возрасте, по часам питаться надо! А я уже… — старичок продемонстрировал вытянутую за цепочку из кармана жилетки луковицу старинных часов, — просрочил прием пищи на пятнадцать минут! У меня сейчас сахар «упадет»…
— Павел Прокопьевич, так идите уже! — не выдержал Сергеев.
— Таки я не только кушать, я и послушать хочу! — не унимался старичок.
Сергеев тяжело вздохнул
— Вот вам бутерброд, для поддержки сахара. Кушайте, Павел Прокопьевич, и не мешайте товарищам слушать!
Старичок не стал отказываться и моментально заграбастал бутерброд трясущимися ручонками:
— Премного благодарен, молодой человек!
Трефилов благодарно кивнул Сергееву:
— Спасибо, Андрюша! Кх-м… Продолжим: наверное, каждый из нас, товарищи, хоть раз в жизни попадал когда-нибудь в такую ситуацию, когда стремительный бег времени неожиданно «растягивался». Когда казалось, что время почти остановилось и все вокруг замерло в одночасье. Падение с высоты, наезд автомобиля, испуг… в весьма критических случаях…
— Да, бывало такое… — согласился Сергеев.
— А вы не задумывались, коллеги, по какой причине происходят подобные явления? Ведь для остальных течение времени никак не искажается?
— И почему же, позвольте спросить? — не прекращая жевать, прошамкал старичок.
— Все просто, — пояснил Трефилов, — ход абсолютного «ньютоновского» времени — неизменен! Он — константа! Все изменения происходят внутри организма — в «индивидуальном биологическом времени»! Ряд практических опытов, проведенных мною, позволил сформулировать главный постулат моей теории «длинного времени»…
Старичок, дожевавший бутерброд, стряхнул крошки хлеба с бородки:
— Ну, давайте уже…
— При определенных условиях, в основном стрессовых, я называю такие условия «аварийным режимом», биологические организмы способны самостоятельно заимствовать индивидуальное время друг у друга без каких-либо приспособлений извне! Ресурс индивидуального времени увеличивается…
— Это как же, любезный? — Все никак не успокаивался старичок.
— Изначально, пока организм живет в обычном режиме, скорость течения абсолютного и индивидуального времени — равны. Но представьте на секундочку, что ваше индивидуальное время на определенном промежутке абсолютного времени увеличилось. Допустим… в два раза. Следовательно, ваше индивидуальное время, относительно абсолютного идет в два раза быстрее! Скорость и реакция вашего организма так же увеличивается вдвое! Увеличивается кинетическая энергия…
— Это уже из области физики, милейший, а мы тут — биологи! Может, хватит на сегодня, товарищи? — предложил старичок, но никто его не поддержал.
— Бажен Вячеславович, — спросил Сергеев, — а почему именно заимствование чужого времени, а не использование собственных, не задействованных на данный момент ресурсов?
— Пока это лишь предположение… Во всем виноват инстинкт самосохранения…
При этих словах старичок-профессор подскочил со своего места и обернулся к аудитории:
— Товарищи, а вам не кажется, что вместо обещанной нам революционной теории, мы слушаем какую-то чушь? Какие-то невнятные предположения и ничем не подкрепленные домыслы? Абсолютную и антинаучную ересь?