Товарищ "Чума" 3
Шрифт:
— А как это влияет на то самое «длинное время»? — не стал дослушивать Фролов, тут же ухватив суть.
— Сейчас попробую сформулировать… — Чумаков потер руками виски. — Трефилов считает, что помимо вот этого индивидуального времени, существует еще и общее… Абсолютное, Ньютоновское, то, что отсчитывается простыми часами.
— Погоди-ка, дай соображу… — Остановил Ивана Лазарь Селивёрстович. — Выходит, что внутри нас течет одно время, а снаружи — совсем другое?
— Да, Трефилов считает именно так, — кивнул Чумаков. — Одновременно в природе существует два течения времени. Внешнее — абсолютное.
— А при необычных?
— А при необычных, опасных, особенно когда организм стоит на грани уничтожения, он способен заимствовать чужое время другого организма.
— Подытожим, — произнёс Фролов. — Возьмем, для наглядности, мой пример. Допустим, для того, чтобы выжить, я заимствовал чужое время, допустим, того казака. Значит, что у нас выходит? — задумался Фролов. — Чтобы развалить мне голову, казаку потребовалось бы максимум пара секунд. А по моим ощущениям прошло никак не меньше десяти. Выходит, пара секунд внешнего течения — неизменно. Пара секунд моего индивидуального… Восемь в сухом остатке, которые и помогли мне выжить!
— Ну, выходит так, — согласился Чумаков.
— А представь себе, Ваня, — чекист ткнул указательным пальцем в Чумакова, — если бы каждый боец Красной Армии обладал такими умениями?
— Такая армия — непобедима, товарищ старший лейтенант госбезопасности! — Быстро сделал логический вывод Чумаков.
— Вот оно! — победно воскликнул Фролов. — Да — именно на это и клюнул Хорст! И если Трефилову удастся практически доказать свою фантастическую теорию, Хорст отдаст многое, чтобы обладать такими знаниями. Вот что, Ваня, постарайся сойтись со своим профессором накоротке. Поучаствуй в его опытах, по хозяйству помоги — он же одинокий, в общем, держи руку «на пульсе»! Что-то мне говорит, что профессор уже где-то рядом с той информацией, которая так необходима нашему немецкому «другу».
Апрель 1936 г.
СССР
Москва
Большая аудитория института биологии практически пуста: за партами большого амфитеатра осталось лишь трое студентов: Вениамин Попов — плотный паренек с веснушчатой румяной физиономией, Олеся Сапрыкина — угловатая худышка с «мышиными хвостиками» вместо косичек и Иван Чумаков — обычный среднестатистический студент, ничем не выделяющейся из толпы себе подобных (если не знать о его внештатной деятельности в ГУГБ).
Стоящий за кафедрой профессор биологии Бажен Вячеславович Трефилов отложил в сторону ворох каких-то бумаг и торжественно произнёс:
— Ну, что, товарищи, вы мои, дорогие, позвольте выразить вам мою искреннюю благодарность, за то, что согласились участвовать в моих научных экспериментах…
Сидевший ближе всех к профессору Попов, поднял руку:
— А когда обещанные талоны на доппитание для столовки дадите?
— Конечно-конечно, я же обещал! — Трефилов суетливо подвинул к себе бумаги, отодвинутые в сторону секунду назад. Взял в руки несколько листочков:
— Вот, Вениамин, возьмите, пожалуйста!
Довольно растянув в улыбке пухлые губы,
— Зовите, профессор, если еще понадобятся подопытные кролики.
— Всенепременно! И спасибо вам за помощь! — От души произнес Трефилов, пожимая руку Вениамину. — Остальные тоже могут получить…
Следом за Поповым к Трефилову подошла Сапрыкина.
— Спасибо, Бажен Вячеславович! — получив талоны, поблагодарила преподавателя девушка.
— И вам спасибо, Олеся! — не остался в долгу профессор.
Чумаков тоже получил талоны и «ответив» на рукопожатие Трефилова, собрался покинуть аудиторию, но был остановлен профессором:
— Иван, задержитесь, пожалуйста, я с вами хотел переговорить…
— О чем, Бажен Вячеславович? — «удивленно» произнес Чумаков, хотя уже догадывался, о чём пойдет разговор.
— Давайте присядем, — предложил профессор, выходя из-за кафедры.
Они уселись бок о бок за партой первого ряда.
— Не буду скрывать, результаты ваших тестов меня поразили… — произнес Трефилов. — Я уже не первый год провожу эти опыты… Через мои руки прошла масса студентов… Вы заметили, что с каждым разом испытуемых в вашем «потоке» оставалось все меньше и меньше?
— Еще бы, нас осталось всего лишь трое…
— На данный момент, Иван, остались только вы! — Трефилов возбужденно вскочил со своего места и начал нервно расхаживать по аудитории.
— Почему именно я?
— Последнее испытание…
— А! Это когда вы нас неожиданно толкали спиной вперед с третьего этажа? — «догадался» Чумаков.
— Нет, это было предпоследнее испытание! Последнее было вчера вечером! И я решился провести его только с вами, — огорошил Ивана Трефилов.
— Подождите, Бажен Вячеславович! — возразил Балашов. — Вчера вечером мы с вами не встречались! Меня вообще вчера вечером чуть какие-то хулиганы не порешили. Стипендию выданную отнять хотели — чудом удрал! Уж не хотите ли вы сказать… — Голос Ивана неожиданно осип, когда он вспомнил вчерашние события…
Вечерние сумерки легли на уставший от повседневной суеты город. Насвистывая веселый мотивчик в подворотню через арку, решив «срезать угол» по дороге домой, забрел безалаберный студент Иван Чумаков.
Настроение — преотличное, а «карман грела» выданная днем в институте стипендия.Пусть, и небольшая, но все равно на душе радость. Пройдя сквозь арку и оказавшись в небольшом дворике, окруженным со всех сторон старыми, еще дореволюционными домами, Чумаков неосознанно прибавил ходу. Темно, безлюдно, а в кармане степуха… Ну, накаркал, короче…
— А ну стоять, плесень! — Хрипло донеслось из темноты.
Чумаков резко остановился и закрутил головой по сторонам в поисках обладателя этого мерзкого во всех отношениях голоса. Из темноты выскочил скрывающийся в кустах парниша, лет двадцати пяти — тридцати. Недобрый прищур колючих маленьких глазок, брюки-клеш, подметающие дворовую пыль, рандолевая фикса сверкнула в лучах единственного тусклого фонаря.
«И нафига я в эту арку полез? — пронеслось в голове Ивана. — Срезать хотел, придурок! Теперь никакая госбезопасность тебе не поможет!»