Товарищ "Чума" 5
Шрифт:
— Ферштейн, Месер… — громко шмыгнув носом, словно она действительно была двенадцатилетней невинной девочкой, а не трехсотлетней прожженной ведьмой, на которой клейма негде ставить, ответила Глория. — Вам надо спешить, — произнесла она, выглянув в окно, — машина уже ждет…
— Увидимся, дитя моё! — шутливо ответил я, целуя ведьму в лоб.
После чего развернулся и, не оглядываясь, вышел за дверь кабинета. Уже скоро я буду в Берлине, и меня никто не сможет остановить!
[1] Имеется ввиду, что Ковид-19 не появился на пустом месте. Он — просто новая рекомбинация существующих вирусов. Многие первые
[2] Десять казней египетских следовали одна за другой, после очередного отказа фараона отпустить израильский народ:
Превращение воды в кровь (Исх.7:20-21)Нашествие жаб (Исх.8:6)Нашествие мошек (Исх.8:17)Наказание песьими мухами (Исх.8:24)Мор скота (Исх.9:6)Язвы и нарывы (Исх.9:10)Гром, молнии и огненный град (Исх.9:23-24)Нашествие саранчи (Исх.10:13-15)Тьма (Исх.10:22)Смерть первенцев (Исх.12:29).
Глава 11
Паровоз громко свистнул, медленно подтаскивая вагоны к перрону, и шумно спустил пары. Тормоза заскрипели, состав судорожно вздрогнул, лязгая металлом. Пассажиров ощутимо встряхнуло, но в последний раз, и поезд, наконец-то остановился. Я выглянул в окно, по стеклу которого стекали быстрые струйки воды — на улице моросил дождь, и засобирался на выход.
В отличие от моих многочисленных попутчиков я ехал практически налегке — с одним лишь небольшим чемоданчиком, который и достал с верхней полки, пока они копались со своими объёмными баулами. Сдув с кожаной обшивки мелкую угольную пыль, что нанесло через открытое окно — паровоз чудовищно чадил и дымил всю дорогу, а в вагоне стояла непереносимая духота. Так что без открытого окна пассажиры рисковали задохнуться к хренам.
Пробежав по узкому проходу, я проскочил тамбур и, козырнув проводнику, вышел из вагона на высокий перрон вокзала. Подняв голову, я оглядел окружающий «железнодорожный пейзаж» и, почувствовав на лице прохладные капли влаги, понял, что дождь усилился. На перроне стояли лужи, а косматые серые тучи нависли над вокзалом так низко, что, казалось, задевают крыши близлежащих домов.
Но после душного вагона, наполненного запахом пота и вонью сгорающего топлива, сырой воздух вокзала показался мне слаще меда. Хотя и здесь, как на любой «железке», пахло специфически: креозотом[1], дымом, тормозной жидкостью и запахом угля. Однако, эти не очень приятные запахи разбавлялись сырым духом подступающей осени и опадающей листвы.
Анхальтский вокзал, на который я прибыл в Берлин сегодняшним утром, в моём времени уже не существовал — от него остался лишь небольшой фрагмент руин, сохраненный как памятник. Само здание было сперва повреждено авиабомбой, а потом полуразрушено в боях за Берлин в апреле 1945-го года.
А бои в этом районе шли ожесточённые, поскольку были близки к комплексу Рейхсканцелярии. После войны Анхальтский вокзал оказался в Западном Берлине: вскоре его снесли, оставив лишь угловую часть фасада, как итог войны для Германии в назидание потомкам.
Поэтому я с интересом
От созерцания разрушенных в будущем прелестей Анхальтского вокзала меня отвлёк мимолетный «запах» силы, ощущаемый на самой грани восприятия. Возможно, я бы даже не обратил на него внимания, настолько незначительным было воздействие, если бы не одна странность.
Разглядывая красоты вокзала, периферическим зрением я заметил необычного немца, неподвижно стоявшего прямо по ходу моего движения. А странным было то, что толпа людей, прибывших и встречающих, «текущая» в том же направлении, что и я, буквально разбивалась на два потока, не доходя пары метров до этого странного господина.
Да и внешний вид этого чудика, неподвижно стоявшего с глупейшей улыбкой на лице, вызвавшей у меня полное недоумение в его адекватности, отчего-то не вызывал вопросов у проходящих мимо него людей. Как будто этого типа для них вовсе не существовало. Простые немецкие обыватели, спешившие по своим мелким мещанским делам, действительно не замечали мужчину, стоявшего у них прямо на пути.
Этот тип, худой и высокий, словно пожарная каланча, наплевавший на все «законы моды», был одет как типичный буржуа конца 19-го начала 20-го века: узкий приталенный фрачный костюм, но отчего-то ярко синего цвета с длинными фалдами, словно у завзятого дирижера, вызывающе белая жилетка и голубая атласная рубашка со сборными рюшами на груди.
Как изюминка всей композиции, на его голове возвышался настоящий шелковый цилиндр с прилепленным к нему павлиньим пером. И тоже, отчего-то ярко синего цвета. А еще этот слегка устаревший франт был огненно-рыжим, да еще с длинными усами вразлёт, как у Ролана Быкова в роли Бармалея в фильме «Айболит-66».
Завершали этот безумный образ растрепанная рыжая борода, монокль на золотой цепочке, поблёскивающий в левом глазу, и резная трость с каким-то драгоценным синим камнем в набалдашнике. Да, чуть не забыл, на его ногах были надеты высокие кожаные ботинки со шнурками, яркого ядовито-желтого цвета. Более несуразно одетого господина я еще не встречал в своей жизни. Разве что клоунов в цирке.
Завидев меня, этот персонаж, оказавшийся ведьмачком-середнячком четвертого чина, двинулся навстречу, разрезая поток людей, словно ледокол вечные арктические льды. Теперь мне уже хорошо стало заметно, что виной тому какое-то простенькое заклинание, заставляющее простаков сходить с его пути за пару метров до встречи. Ну, и на нём самом висело стандартное заклинание морока, отводящее людям глаза. На меня оно не действовало — моё «кунг-фу» сильнее, а вот все остальные ведьмака попросту не замечали.
Поравнявшись со мной этот длинноногий субъект нескладно, но манерно раскланялся, сняв с головы свой допотопный цилиндр, и произнес неожиданно низким и густым басом:
— Рад приветствовать вас в Берлине, сэр Рlague!
Наглосакс, что ль? Ведь «plague» по-английски «чума». И «сэр» туда же. И откуда британец в нацистском Берлине?
— А вы кто такой, сударь? — «любезно» поинтересовался я, уставившись немигающим взглядом на этого длинного рыжего клоуна с замечательными усами. — Я вас не знаю, сэр.