Товарищ "Чума" 5
Шрифт:
— Да, я слышал от Глории о твоем подвиге, — качнул головой Бомбадил. — И это внушает… — Что это ему внушает, Рыжий ведьмак не договорил. А могло быть что угодно: от уважения и стремления подражать, до страха и зависти. — Но упыри, они не такие…
— И какие же? — хмыкнул я.
— Мы, убивая, не касаемся чужой души! Не гасим искры творения! А эти твари пополняют свой резерв именно за их счёт! Поэтому их жертвам не грозят ни чистилище, ни адские муки, ни райское блаженство! Для них закрыт круговорот рождения и смерти! Их больше нет, и никогда не будет! Их искра погашена и сожрана упырём!
Ух, ты! А ведь
Нет, в братишке я не сомневался, он уже неоднократно доказывал мне свою преданность, да и магическая клятва, связывающая нас незримой нитью, тоже никуда не исчезла. Я вообще в любой момент могу уловить его мысли и желания. Но факт остаётся фактом — это ж-ж-ж неспроста! Нужно будет потеребить злыдня, может он сам про эту свою особенность что-нибудь знает. Если не забыл за столько-то веков прозябания за печкой.
— Когда-то, — продолжал вещать Том, — именно упыри правили миром. Пока за них не взялись языческие боги…
— Постой, но разве языческие боги — не демоны?
Когда Том удивлённо взглянул на меня, я понял, что он очень просто ошарашен моей неосведомленностью в этом вопросе. Наверное, по его представлению, первый всадник Апокалипсиса как никто другой должен разбираться в этом вопросе. Однако тут же Бомбадил хлопнул себя ладонью по лбу, видимо припомнив о моей амнезии.
— С этим вопросом всё не так просто, брат Чума. Слово «демон», которым мы сегодня называем всех бесов или злых духов, греческого происхождения. Однако в древнегреческом языке слово «daimon» первоначально было нейтрально и обозначало божество или высшую силу вообще. Порой так называли даже олимпийских богов, как, например, у Гомера. Также это применялось для называния разных божеств рангом пониже: духов, гениев. Уловил разницу?
— Пожалуй, — согласно кивнул я.
— Вот от этого «даймона» образовано и слово «daimonion», которым в Новом Завете преимущественно и обозначали злых духов или бесов! — тоном завзятого проповедника продолжил Бомбадил. — Антагонистов Бога-Создателя.
Я отметил тот факт, что Тома при упоминании Бога ни разу болезненно «не покорёжило», как когда-то меня. А ведь чин у него для ведовской иерархии всего-навсего четвёртый! А в записках прародителя говорилось о шестом. Еще один неразгаданный секретик рыжего весельчака в придачу к его неизменному истинному облику. Ну, ничего, когда-нибудь всё тайное становится явным.
— Как говорится, даже у слов своя судьба, — усмехнулся Бомбадил, — и она очень часто неслучайна, и в ней можно проследить свою логику. Далее слово «демон» стало иметь уже преимущественно отрицательную окраску. И неспроста ранние христианские писатели в своих апологетических сочинениях, полемизируя с язычниками, стали называть их богов демонами, имея в виду уже лишь отрицательный смысл этого слова.
— И на что же они напирали, эти писатели? — полюбопытствовал я, как бы между прочим.
— Как на что? Ведь языческие боги совершали в мифах много такого, что является предосудительным даже с элементарной
— Ну, да, против такого довода не попрёшь, — я усмехнулся, вспомнив, сколько антропоморфных[1] чудовищ, согласно мифам и легендам, наплодили эти деятели, подверженные самым нелицеприятным страстям и аффектам.
— Как отмечал в своем «Увещевании к язычникам» Климент Александрийский, все языческие боги сами являются рабами страстей. Например, бог врачебного искусства Асклепий сребролюбив, Арес вероломен и кровожаден, Зевс отличается крайним распутством… Дальнейшую цепочку можешь продолжить сам.
— Ну, логику я понял. — И я понятливо кивнул.
— И напоследок, возвращаясь к началу нашей беседы: в высший чин демонической иерархии входят псевдобоги — бесы, выдающие себя за богов. Таковыми являются все языческие божества, за исключением единого Бога-Создателя. Ну, так это трактует Библия… — поспешно добавил он. — Поэтому, все силы берущие начало от другого «корня»… Магия, мана, волшба, колдовство, чародейство, — пояснил он, — изначально прокляты!
— А какие же силы тогда не прокляты?
— Святость, — коротко ответил Бомбадил. — Вот единственная сила, не подверженная греху!
— Святость и грех? Ты сейчас серьёзно? — Взгляд, которым меня наградил Том, говорил, что он серьёзен, как никогда. — Пойми, дружище, — попробовал я немного объяснить ему сложившуюся вокруг меня ситуацию, — вот это вот тело еще несколько дней назад не верило ни в бога, ни в чёрта, а лишь в Красную армию! От памяти и сущности Чумы мне пока достались какие-то крохи. И во всех этих хитросплетениях мне пока очень сложно разобраться. Я даже Библию никогда в жизни в руки не брал.
— Красный атеист? — скорее утвердительно, чем вопросительно произнёс Том. — Тогда тебе, брат, действительно сложно будет во всём этом разбираться. Но я помогу…
— Вот за это благодарен.
— Если коротко: Святость — это одно из центральных понятий Веры, сущностная характеристика Бога и, косвенно, также людей, установлений и предметов, запечатлевающих в себе присутствие Его с помощью божественной благодати…
— А, понял. Люди — это святые, а предметы — это иконы. Они и есть источник силы?
— Нет, — поправил меня рыжий ведьмак. — Икона — это лишь проводник, но никак не источник. Единственным источником благодати является только Бог, который посылает ее через святых или через освященные предметы. А люди, да — обладающие божественной силой, мудростью и умеющие творить чудеса именем Его, почитаются святыми.
— А наши промыслы под это определение явно не подходят.
— Верно, — кивнул Том. — Противоположность святости — грех. А колдовство — действие, имеющее целью желаемое влияние на действительность, осуществляемое посредством магических практик, с привлечением лукавых демонических сил. Ветхозаветные установления осуждают колдовство и магию, а также людей, которые ими занимаются: «…не должен находиться у тебя проводящий сына своего или дочь свою чрез огонь, прорицатель, гадатель, ворожея, чародей, обаятель, вызывающий духов, волшебник и вопрошающий мертвых; ибо мерзок пред Господом всякий, делающий это…» — процитировал он по памяти.