Товарищ "Чума" 5
Шрифт:
А перед моими глазами неожиданно возник образ ослепительной молодой женщины в облегающем изумительную фигуру длинном платье. Она стояла на холмистой зеленой опушке какого-то дремучего леса, а легкий ветер развевал её изумительные волосы цвета расплавленного золота. Узкая талия, крутые бедра и, вызывающие душевный трепет своими размерами, выдающиеся сис… Ну, надеюсь вы всё поняли без слов. Я не поэт, а то б сказал стихами… Ведь предо мной возникла вдруг… Как мимолетное виденье… Королева красоты… Тля, понесли ботинки Митю!
Нет, не королева! Богиня! Мечта! Ибо обычные люди не могут быть так идеально прекрасны, манящи, но
Но я, к сожалению, не поэт, а весьма приземлённый субъект, и поэтому магия Королевы Маб на меня особо не подействовала. Мне нравятся такие женщины, как моя Глаша: теплые, живые, настоящие, а не 'снежные Королевы, типа Властительницы Маб…
Но, черт возьми, какого хрена кто-то разговаривает мои ртом вместо меня? Неужели первый всадник решил вдруг вылезти из небытия? Нет, не пойдет — мы так не договаривались! Я попытался «перехватить» управление своим телом, а то, неведомое сознание в моей голове, задвинуть в самый дальний и пыльный уголок, запереть на бронированную металлическую дверь, а ключ выбросить нахрен!
Голова моментально отозвалось на это действие острой и непереносимой болью. Я заскрипел зубами, чувствуя, как трескается эмаль. Но это моя эмаль! И я её буду сам трескать, пока даже зубы не развалятся! Я почувствовал, как из носа, пачкая губы, потекло что-то тягучее и горячее. Прочертив мокрую струйку на подбородке, тяжелая красная капля сорвалась с него и разбилась о поверхность стола.
Но я продолжал скрипеть зубами, кряхтеть от боли и натуги, держаться, держаться, держаться! «Давление» в моей голове не отпускало. Еще немного и у меня глаза вылезут из орбит. Но и уступать я был не намерен. Скорчив чудовищную физиономию, чем нимало напугал бедолаг Тобби и Робби, я мысленно рыкнул:
«Лучше оставь меня по-хорошему, дядя! Забейся куда-нибудь и не отсвечивай! Иначе вместе подохнем! А возродиться по-бырому в очередной раз у тебя не выйдет!»
Не знаю, слышал ли меня первый всадник, или это я рычал для собственного успокоения, чтобы отвлечься от боли, но чудовищное «давление» неожиданно спало, и я остался «один». Мгновенно нахлынувшая слабость заставила меня покачнуться и опереться одной рукой о столешницу, чтобы не свалиться на пол.
— Прошу прощения, миледи… — сдавлено прохрипел я, падая на кресло. — Но, как-то мне хреново…
— Поразительно! — вновь воскликнул кот ангельским голоском, звучащим как переливы хрустальных колокольчиков. — Смертный сосуд нашел в себе силы сопротивляться вмешательству одной из Высших Сил в свою жизнь? Я думала такое невозможно… Ну, уж не смертному совладать с возрожденным первым всадником — точно!
— Да пошел он в жопу, этот ваш первый всадник! — Я схватил со стола запотевший кувшин с прохладным ягодным морсом и припал к нему, словно страждущий в пустыне. — Никто не имеет права диктовать мне свои условия… — Отдышавшись, добавил я, хлопнув опустевшей тарой об стол и вытерев заляпанное кровью лицо рукавом нательной рубахи. Офицерский мундир я на завтрак не надевал. — Никто! Не вправе! Диктовать! — И я расслабленно откинулся на спинку кресла, расплющило меня знатно.
Кот мелко-мелко захихикал, закрывая немаленькую такую «саблезубую» пасть своей мягкой шерстяной лапой:
—
— Насколько бы не хватило — всё моё! — Ответил я немного резковато, но мне уже надоело, что надо мной подтрунивают. Пусть легко и незлобно, но всё-таки. Не надо мной помыкать, хоть ты и какая-то там древняя богиня холмов.
Хотя, «холмы» у неё, что надо! — Перед моим внутренним взором вновь появилась картинка с её божественным обликом. — Что спереди, что сзади! Есть за что ухватить обеими руками…
— Как мне тебя величать, ведьмачок? — Оторвала меня от мысленного созерцания её же прелестей Королева. Ну, ей простительно — она ж не знала.
— Зови меня просто, красавица — товарищ Чума, — не стал я отходить от существующей легенды. — Я память потерял… Правда, частично… Имя вспомнить не могу…
— Соболезную, товарищ Чума, — легко поверила моему вранью Королева Маб. — Влияние первого всадника на мозг смертного, пусть и одаренного, оказывает разрушительное воздействие. Я вообще не понимаю, как вместе с именем ты еще не потерял самого себя…
— Стараюсь, — пожал я плечами. — Нас еб… дерут, а мы крепчаем! — выдал я на кураже — меня потихоньку стало отпускать.
— А ты еще тот шутник, товарищ Чума! — Кот «улыбнулся», прищурив изумрудные глаза.
— На том и стоим, миледи! Шутки жизнь продлевают. Дай только срок, я и имя своё вспомню.
— А ты, никак, вечно жить собрался? — Решила незлобно подначить меня Маб.
— Ну, — покачал я головой, — в ближайшее время помирать не намерен… А там поглядим.
— Теперь я поняла, отчего Чума решил выступить против одарённых на моей стороне, — призналась Маб, но радости в её голосе отчего то больше не слышалось, — ты не первый всадник, и даже не его бледная тень…
— Да, я — это я. — Зачем вводить какую-то древнюю, пусть и красивую, тётку в заблуждение. — Но если тебе понадобится союзник в борьбе за независимость твоего народа — знай, я всегда за правое дело! Не пожалеешь…
— Безумие и отвага? Мне хорошо знаком этот девиз…
— Тебе решать, миледи, — я просто пожал плечами. — Иногда случаются в жизни такие моменты, что всего лишь одна жалкая невесомая соломинка, способна переломить хребет матерому верблюду…
— Мне знакома эта восточная мудрость, — произнесла Маб, кот же зевнул и затряс головой прядая ушами. — Моё время вышло… Но, предвижу, что мы еще не раз встретимся, товарищ Чума… Либо с тобой, либо с первым всадником… А пока — прими от меня небольшой подарок…
— И за что мне такое «счастье»? — ворчливо буркнул я, но Бомбадил больно пнул меня ногой под столом — помолчи, мол, дуралей!
— За твоё бескорыстное желание помочь обиженным и угнетённым — моему бедному народу! — не придав особого значения моему тону, произнесла Маб, а пред мордой кота соткалась в воздухе из светящихся силовых нитей весьма заковыристая печать заклинания.
С таким уровнем сложности исполнения магической «фигуры» я еще не встречался. Мало этого, отдельные части формулы печати находились в постоянном «движении» — они видоизменялись, отчего печать казалась живой. Я как зачарованный наблюдал за этими изменениями, пытаясь понять, каким образом удалось этого достичь.