Товарищ "Чума" 6
Шрифт:
Я (Лихорук) вновь втянул ноздрями смрад заповедного мирка и отчетливо почувствовал тонкий и свежий аромат ужаса и отчаяния, доносящегося откуда со стороны кургана, который не смогла забить даже застарелая вонь мертвечины.
— Они там, п-пратиш-шка Ш-шума! — Махнул когтистой лапой злыдень. — Пах-хнет ф-фкус-с-сно!
[1] «Сказка о потерянном времени» — советский художественный фильм с совмещением живых актёров и анимации, поставленный в 1964 году режиссёром Александром Птушко по мотивам одноимённой сказки Евгения Шварца.
[2] Произведение было сочинено в 1940 году в виде устного рассказа и впервые опубликовано
[3] Алиатт (умер в 560 до н.э.) — воинственный лидийский царь, предпоследний из Мермнадов, сын Садиатта, отец Крёза, значительно расширивший пределы своего государства. Его царствование историки относят к 617—560 годам до н.э.
Глава 22
Так вот оно как ощущает негативные человеческие эмоции мой братишка злыдень. Ведь я сейчас у него «в голове» и сейчас его чувства — мои чувства. Они полностью дублируются и на меня, ведь мы со злыднем сейчас в одной шкуре. А ведь действительно вкусно пахнет! Особенно вот эти пикантные нотки паники, приправленные ужасом близкой смерти…
Тьфу ты, чёрт! Куда-то не туда меня понесло! Так, глядишь, еще и пришепётывать начну, как братка Лихорук: ф-ф-фкус-с-сно! У меня (у него) даже слюна из пасти потекла на впалую грудь. Нужно сейчас же отстраниться от его ощущений, а то они реально сбивают с толка, туманят голову и не дают нормально соображать.
Как же он вообще живет с такой чудовищной тягой к негативным человеческим эмоциям? Это вообще жесть какая-то! Словно наркотическая ломка! Но, как бы это не показалось странным, теперь я куда лучше понимал своего братишку и боевого соратника. Не повезло ему уродиться мерзким чудовищем, созданным лишь для того, чтобы причинять людям вред.
Хотя, сам Лихорук над этим нисколько не парился — его всё в жизни устраивало. А вот меня — не очень. Ну, ничего, за одноглазым братишкой я сумею присмотреть. Ведь даже сильные яды в малых дозах являются лекарством. Вот под моим руководством и станет злыдень подобным лекарством для нашего несовершенного общества, пораженного многочисленными болезнями.
— Ну что, дружище, пойдём, поглядим, кто это здесь безобразничает? — риторически поинтересовался я у нечисти.
— Пос-смотрим, п-пратиш-шка Ш-шума, — согласно прошипел злыдень, выдвигаясь в путь.
Ориентировался он по «запаху» — эманации страха еще не выветрились из окружающего эфира. Так что мы бодро пошлепали вдоль возвышающегося над нами кургана по пыльной высушенной земле. Я уютно устроился где-то в дальнем уголке сознания злыдня, стараясь не мешаться ему под ногами, и с интересом смотрел на расстилающийся перед нами мертвый и искорёженный лес.
— Ш-шуф-ф-с-стф-фуеш-шь, п-пратиш-шка Ш-шума, как с-сдесь пус-сто? — неожиданно поинтересовался Лихорук.
— Ты это о чём, старина? — уточнил я.
— С-сдес-сь нет ни капли ш-шис-сни! — отозвался злыдень. — Ни капли с-силы. Это мес-сто даф-фно мертф-фо! Оно даш-ше пытаес-ся доп-пратьс-ся и до моей с-силы.
А ведь действительно — что-то (я пока так и не понял, «что», и как оно это делает) активно пыталось «присосаться»
Кстати, пока злыдень болтался без моего постоянного пригляда, его опустошённый во время схватки в Берлине резерв несколько пополнился. Значит, успел в тихушку подкормиться, чёртов пройдоха! Оно и понятно, во время войны горе и печаль идут среди людей руку об руку. А для злыдня подобная энергетическая атмосфера — словно манна небесная, её хоть ложкой жуй.
Но я надеялся, что существенного вреда он никому не принёс. На этот счет я выдал жесткие ЦУ, чтобы не смел доводить простаков «до ручки». Откусил самую малость энергии, если совсем терпеть невмочь — и уё! Кроха силы тут, кроха там, вот и резерв пополниться. К тому же, перед операцией по освобожденнию Глафиры и Акулины, я собирался подкинуть сил своему одноглазому братишке через нашу магическую связь. Мои духовные каналы до сих пор не позволяли полноценно ей пользоваться, а Лихоруку она лишней не будет.
— Да, я тоже это чувствую, братишка, — ответил я злыдню. — Есть предположения, что это может быть?
— Умертф-фие… — после небольшой паузы отозвался Лихорук. — Не-ш-шить… С-сильная неш-шить, — еще через мгновение выдал он. — Дреф-фняя…
— Умертвие? Нежить? — перевел я его шипение. — Как думаешь, братишка, справимся?
— С-сила у нас-с-с ес-с-сть, п-пратиш-шка Ш-шума, — произнес с присвистом Лихорук, словно закипающий чайник. — Пос-смотреть на х-хос-сяна этих-х мес-с-ст нуш-но — там и реш-шим… С-смош-шем ли мы ех-хо одолеть…
Вот как он умудряется даже мысленно шепелявить? Ведь мы с ним общаемся без задействования речевого аппарата? А насчет «посмотрим и решим» позиция у меня была одна: если хоть кто-то из ребят жив, я буду драться за него до последней капли крови! Жаль, только, что не своей, а Лихорука. Но я бы и своей не пожалел!
— Сможем, братишка! Мы должны его одолеть! Просто обязаны! — воскликнул я.
— Ес-сли оп-пяс-саны, с-снаш-шит с-смош-шем, п-пратиш-шка Ш-шума! — просто взял и согласился со мной злыдень. То ли он тоже почувствовал обуревающие меня эмоции, толи передались они ему как-то… Но я знал, что в ответственный момент братишка меня не подведёт и сделает всё возможное для спасения детей!
След страха, по всей видимости оставленный группой потерявшихся ребят, все еще вел нас со злыднем по мертвому лесу, некогда состоявшему из могучих елей-великанов. Но на данный момент от них остались только голые ветви, лишенные иголок, да толстые стволы с облезшей местами корой.
И тишина в этом мертвом лесу тоже стояла мёртвая: ни птичьего гомона, ни шелеста листвы, ни ветерка. Даже деревья и те не скрипели, словно превращенные в камень. В общем, возникало такое ощущение, что у нас с братишкой слух отказал. Но, нет, легкое шуршание сухой земли под ногами присутствовало. Но эта окружающая нас тишина откровенно нервировала. Хотя мой одноглазый братишка не обращал на неё никакого внимания. Постепенно его непоколебимое спокойствие подействовало и на меня — и я перестал нервничать.