Товарищ "Чума" 7
Шрифт:
Наконец, старикан остановился у небольшого мрачного склепа, верхушку которого украшал все-то же приметный знак, как и в родовом храме — символ бесконечности.
— Запомнил дорогу, Ромка? — поинтересовался мертвец, распахивая заржавевшую решетку, перекрывающую вход в склеп, которая даже не была заперта на замок.
— На память пока не жалуюсь — найду, как-нибудь, — ответил я.
Закисшие петли протяжно заскрипели, а старик что-то невнятно пробурчал, видимо, призывая проклятия на голову безалаберных потомков. После жаркого солнечного дня, темный и
Однако вода, капающая нам на головы с потолка и воняющая тиной, плесенью и сырой землей, как-то не добавила старику хорошего настроения.
— Это же надо было все тут запустить? — ворчал он, спускаясь по ступенькам все глубже и глубже. Пока, наконец, не уперся в тупик.
Дальше никакой дороги не было — проход перекрывала сплошная монолитная плита из отшлифованного гранита. Виднеющуюся на ней выбитую надпись я прочитать не смог — слишком здесь было темно. Но судя по цифрам — это тоже была чья-то могила.
— А здесь кто похоронен, деда? — поинтересовался я между делом, пока мертвец что-то выискивал на боковой стене.
— Этот склеп был выстроен для еще одного нашего легендарного предка — Ратмира, могучего боярина славного Вещего Олега. Однако, место его упокоения до сей поры неизвестно… Вот, и не пропадать же добру! — Сверкнул в темноте святящимися глазами мертвец, наконец обнаруживший на сырой каменной кладке какой-то хитрый выступ.
Массивная плита неожиданно дрогнула, слегка дёрнувшись в сторону, всколыхнув и пол с потолком. Откуда-то сверху нас обсыпало мелким мусором, копившимся в склепе долгие годы.
— Запустили, мелкие гадёныши… — вновь чертыхнулся Вольга Богданович. — Но, вроде бы, энергия в накопителях механизма еще осталась…
Так это механизм? Черт возьми, так это настоящая техномагия? С такой волшбой я еще не встречался. Плита меж тем медленно сдвигалась в сторону, открывая проход внутрь подземелья, куда не ступала нога уже минимум двух поколений Перовских. Но, съехав буквально на треть, массивная каменюка застряла.
[1] Согласно былинам, рос Волх Всеславич не по дням, по часам. Рос этот силач стремительно. В семь лет овладел грамотой и разными науками. В десять лет выучился магическим премудростям — умел оборачиваться то ясным соколом, то серым волком, то гнедым златорогим туром.
Глава 18
Плита застряла — сдох, похоже, дедулин магический механизм. Зря я обрадовался — ненадежная, выходит, штуковина. Хотя, это как посмотреть — его уже как минимум полсотни лет[1] не трогали.
— Все, кина не будет? — схохмил я цитатой из «Джентльменов удачи». — Электричество кончилось?
— Не знаю, что за у тебя за кина такая и лектричество (старикан действительно склеил ласты до открытия электричества[2] и не мог о нём знать), но энергия в магических накопителях теперь точно закончилась! — Дед сплюнул на пол (вернее сделал вид, что сплюнул — слюна у мертвяков не вырабатывается) и протиснулся в образовавшуюся щель.
Ему-то
Я прошел между торцом плиты и стеной коридора впритирочку, основательно разодрав под одеждой спину и грудь. Но я-то пролез, а вот моему крепкому молодому старику этого сделать не удалось — он чуть в этой дыре не застрял. В общем, пришлось его оставить за дверью. Если сумеем подзарядить магией те самые пресловутые накопители — плита и откроется.
А за «дверью» царила полнейшая темнота, да такая — хоть глаз коли. Пришлось в срочном порядке подключать магическое зрение.
— Дед! Меня подожди! — окликнул я старика, чьи гулкие шаги еще слышались в отдалении.
Я увидел, как прямо по курсу разгорается небольшой светящийся шарик, типа файербола, только не огненный. Вот уже и мертвяка стало видно, над головой которого этот шар и завис. Я в несколько шагов догнал Вольгу Богдановича и пристроился рядом.
— Совсем старый стал, дед? — безобидно подначил я старика. — Простой светляк и тот сообразить сразу не сумел?
— Да не старый я, Ромка — мертвый я! — очень серьезно отозвался Вольга Богданович. — Пусть думаю, хожу и несу всякую чушь, но от этого живее не стал. Мозга у меня, как такового, и не осталось вовсе — а на одной «духовной пище» далеко не уедешь. Это ведь сложный процесс… Как бы объяснить… — Старик, не прекращая цокать по каменному полу подковами своих примечательных штиблет, задумался. — Ведь когда ты жив, — наконец произнес он, — то все сведения и знания, и старые, и поступающие сие же мгновение, укладываются у тебя здесь. — И он постучал по своей голове кончиком указательного пальца.
— Ага, — понятливо кивнул я головой, — память длительная и краткосрочная сохраняется на «физическом носителе» — мозге?
— Точно, мелкий! — похвалил меня старик. — Ладно придумал — «физический носитель!»
Я не стал его в этом разубеждать, пусть думает, что действительно я придумал.
— А поскольку мозг после смерти у меня усох, куда почище тела — то вся память у меня теперь содержится на «духовном носителе», — тут подхватил мой термин старикан, — то бишь, моей бессмертной душе!
— А у нее, выходит, ограниченная вместимость? — логически продолжил я его обсуждения.
— Выходит, что так, — кивнул старикан. — Недаром же придуман Создателем круговорот душ в Колесе Сансары. Ведь выходят они оттуда абсолютно чистыми — без каких-либо знаний о предыдущих воплощениях! Вот и сбоит моя память… От лишнего избавляясь…
— Выходит, что для нормального функционирования организма, важны обе составляющие: и физическая, и духовная?
— Воистину, внучек! Воистину! Только живой организм может полноценно существовать! Так сказать, в природной гармонии! А я — не могу! Вот тебя на ноги поставлю — и обратно в любимый саркофаг вернусь!