Товарищ "Чума" 7
Шрифт:
[1] «Байки из склепа» — телесериал (1989–1996 ), созданный по мотивам комиксов Уильяма М. Гейнса, составленный из более чем полусотни сюжетов, представляющих собой короткие страшно-юморные истории, рассказанные от лица симпатичного обитателя склепа, сопровождаемые его едкими, зловонными комментариями. Помните — смех продлевает жизнь, а постоянный смех сделает вас бессмертным.
[2] Эгрегор (от др.-греч.«бодрствующий») — понятие, термин и концепция в оккультизме и эзотерике, означающее нефизическую сущность, групповое биополе. В научной среде считается
Сторонники этих теорий предполагают, что более или менее крупные человеческие сообщества способны вырабатывать собственное энергетическое поле под влиянием устремления к одной цели (эгрегор творческой школы, эгрегор государства, эгрегор религии и пр.). Участники сообщества могут испытывать чувства сопричастности («подключение» к объединяющему их эгрегору) и повышать личный энергетический потенциал.
Исторически это понятие использовалось в енохианских религиозных традициях и относилось к ангелоподобным существам (или наблюдателям).
[3] Вольга Святославич (также Волхв Всеславич или Волх Всеславьевич) — богатырь, персонаж русских былин. Основными отличительными чертами этого героя являются способность к оборотничеству и умение понимать язык птиц, рыб и зверей.
Глава 16
Внутренне убранство небольшого храма было выполнено в кроваво-песчано-голубых тонах: символизирующих кровь, воду и песок, как поведал мне Вольга Богданович. Как я понял, основным направлением дара князей Перовских была самая древняя и самая мощная магия — магия крови. И в этом промысле с моими новоявленными родственничками не мог сравниться ни один колдун. Даже древние упыри старались не переходить дорогу этим могущественным магам.
Храм был мрачновато-торжественным, но я в нем, отчего-то, чувствовал себя спокойно и расслабленно. Как будто точно знал, что здесь со мной не случится ничего плохого. Все стены и своды куполов этого места упокоения моих могущественных предков, были расписаны искусными фресками, наподобие икон, повествующие об их славных деяниях.
Вдоль стен храма были установлены массивные саркофаги, белокаменные надгробия которых были местами отделаны чеканным золотом, серебром и бронзой. Я, медленно прошелся вдоль мест вечного (хотя, не факт, если вспомнить, что один из них вполне себе живо семенил рядом со мной) упокоения предков, пытаясь читать надписи на надгробиях, выполненные по-старославянски.
— Ощущаешь единение с почившей родней? — поинтересовался Вольга Богданович.
— Есть что-то такое, — не стал я скрывать, поскольку действительно испытывал подобные чувства. Хотя, если рассудить по чести, это ведь не моя родня, а настоящего Романа Перовского, в теле которого я сейчас и находился, уже считая его по-настоящему своим. — А твой, похоже, вот этот? — Я остановился у саркофага, могильная плита которого была сдвинута в сторону, открывая опустевшую гробницу. — В лета 7262[1]-ого генваря 8 ден, — с трудом прочел я надпись, не разряженную на отдельные слова, — преставис княж Вольга Богданович Перовски.
Твою медь! Ведь это выходит восемнадцатый век, если дата смерти старика указана от сотворения мира. Там разница в пять с половиной тысячелетий.
— Мой! — с гордостью произнес дедуля, поглядывая на распахнутую домовину с какой-то теплотой в глазах. — Отличную обитель мне устроили… Тихо там было и спокойно… А сейчас — всё суета сует одна…
— Неужели, вернуться хочешь? — не поверил я.
— Доживешь до моих седин, по-другому запоешь! — пригрозил мне старикашка. — Ну, хватит ужо — в другорядь будешь на могилы предков зенки пялить! Мы сюда не за этим пришли.
— А зачем? — не стал я спорить со стариком, хотя мне было очень любопытно посмотреть. — Ты же говорил, могилам пращуров поклониться идём…
— И это тоже, — согласно кивнул мертвяк. — но самое главное — благословение предков получить!
Вольга Богданович тем временем подошел к большой каменной глыбе, расположенной у восточной стены храма. Приглядевшись, я заметил, что эта каменюка с углублением посередине излучает едва видимый свет, преимущественно кровавого спектра. Однако, ничем другим этот угловатый обломок скалы себя пока не проявлял.
— Именно здесь на протяжении веков и проходили инициацию все одаренные нашего рода, — веско произнес старик. — Именно у этого алтаря получали они благословение предков… по крайней мере, с момента переезда из Киева. Но тебе инициация не нужна! А вот без благословения настоящим князем Перовским не стать!
В небольшой нише за алтарём обнаружилась старая деревянная «коробка», узкая и продолговатая, не больше локтя в дину. Древесина темная, с глубокими трещинами вдоль волокон, а с одного края, так и вовсе обугленная, словно её вытащили из жаркого костра.
На измочаленной временем поверхности, если основательно напрячь зрение, можно было заметить какие-то нелепые, на мой взгляд, и весьма кособокие руны, как будто вырезанные неумелым резчиком, либо и вовсе — ребенком. Часть из них нельзя было даже идентифицировать, настолько они затерлись, либо заросли «пылью веков».
Я взглянул на коробушку магическим зрением, но не разглядел в ней даже капли магии, как будто она «высохла» или испарилась за столько-то веков. Я не разглядел силы даже в резных символах, словно их не пробуждали к жизни долгое время. Либо эти «детские каракули» вообще не имеют никакого отношения к магии.
— И что это, деда? — Я вопросительно посмотрел на старика. — Что за старая деревяха?
— Открой и узнаешь! — произнёс старикан, протягивая мне коробку.
— Ну, если так надо… — Пожал я плечами, принимая древнюю хреновину непонятного пока предназначения.
— Надо, Рома! Надо! — Старикан потрепал меня своей слегка усохшей ладошкой по плечу.
Я положил раритетную коробочку на сгиб левой руки — класть её на алтарь старикан не разрешил, и откинул крышку. А вот из под крышечки-то силёнкой шибануло будь здоров! У меня едва глаза, нахрен, чуть не вышибло! Вот оно в чем дело было — коробочка-то, оказывается, выполняла роль «предохранителя» — не давала вырваться наружу силу хранимого в ней артефакта.