Трагедии. Сонеты

Шекспир Уильям

Первый сенатор

Нелепость. Это для отвода глаз.Какая-то тактическая хитрость.Для турок Кипр важнее, чем Родос,И Кипром овладеть гораздо легче.Родос – твердыня, Кипр – не укреплен.Не так наивны турки, чтоб не видеть,Где вред, где польза, и не отличатьПолнейшей безопасности от риска.

Дож

Нет-нет, конечно, цель их не Родос.

Первый служитель

Еще один гонец.

Входит гонец.

Гонец

Дож

и собранье!Свершивши на галерах переходК Родосу, турки здесь соединилисьС другой эскадрой.

Первый сенатор

Вот вам, господа.Я так и знал. Большое подкрепленье?

Гонец

Судов до тридцати. Все сообщаОпять открыто повернули к Кипру.Синьор Монтано, верный ваш слуга,Доносит вам, что не изменит долгу.

Дож

Конечно, к Кипру. Я вам говорил?Что, Марк Лукезе в городе?

Первый сенатор

В отъезде.Он во Флоренции.

Дож

Послать за ним.Потребовать письмом, пускай вернется.

Первый сенатор

А вот Брабанцио и храбрый мавр.

Входят Брабанцио, Отелло, Яго, Родриго и сопровождающие.

Дож

Отелло, собирайтесь на театрВоенных действий. Турки наседают.Брабанцио, я не заметил вас.Нам вашей помощи недоставало.

Брабанцио

А я нуждаюсь в вашей, добрый дож.Не обижайтесь, но, сказать по правде,Я по другой причине во дворце.Не должность подняла меня с постели.Меня сейчас волнует не война.О нет, совсем особая заботаВсе мысли поглотила у меня,Ни для чего не оставляя места.

Дож

Но что случилось?

Брабанцио

Дочь, о дочь моя!

Дож и сенаторы

Что с ней?

Брабанцио

Она погублена, погибла.Ее сманили силой, увелиЗаклятьем, наговорами, дурманом.Она умна, здорова, не слепаИ не могла бы не понять ошибки,Но это чернокнижье, колдовство!

Дож

Кто б ни был вор, вас дочери лишивший,А вашу дочь – способности судить,Найдите сами для него страницуВ кровавой книге права и над нимВершите приговор. Я не вмешаюсь,Хотя бы это был родной мой сын.

Брабанцио

Душевно благодарен. Вот виновник.Тот самый мавр, который вызван к вамПо вашему приказу.

Дож и сенаторы

Очень жалко.

Дож (Отелло)

Что вы нам возразите?

Брабанцио

Ничего.Он уличен.

Отелло

Сановники, вельможи,Властители мои! Что мне сказать?Не буду спорить, дочь его со мною.Он прав. Я браком сочетался с ней.Вот все мои как будто прегрешенья.Других не знаю. Я не говорун,Гражданскими любезностями беден.Начавши службу мальчиком в семь лет,Я весь свой век без малого

воююИ, кроме разговоров о боях,Поддерживать беседы не умею.Однако вот бесхитростный рассказО том, при помощи каких заклятийИ тайных чар завлек я дочь его,Как жаловался вам мой обвинитель.

Брабанцио

Судите сами, как не обвинять?Шагнуть боялась, скромница, тихоня,И вдруг, гляди, откуда что взялось?Все по боку – природа, стыд, приличье,Влюбилась в то, на что смотреть нельзя!Немыслимо такое утвержденье.Здесь происки и козни налицо.Ручаюсь, он ее поил отравойИ волю сонной одурью сковал.

Дож

Ручаться мало. Это голословно.Упреки ваши надо доказать.Для обвиненья я не вижу данных.

Первый сенатор

Отелло, говорите ж наконец,Действительно ль тут были ухищренья,Иль это безобидная любовь,Как зарождается она в беседеДуши с душой?

Отелло

Пошлите в Арсенал.Пускай она сама даст показанье,И надо будет – отберите чинИ жизнию моей распорядитесь.

Дож

Доставьте Дездемону, господа.

Отелло

Поручик, покажите им дорогу.

Яго с несколькими служителями уходят.

Пока они вернутся, не таясь,Открыто исповедаюсь пред вами,Как я достиг ее любви и какОна – моей.

Дож

Отелло, говорите.

Отелло

Ее отец любил меня. Я частоБывал у них. Рассказывал не разСобытья личной жизни, год за годом.Описывал превратности судьбы,Бои, осады, все, что я изведал.Я снова пересматривал всю жизнь –От детских дней до нынешней минуты,Припоминал лишенья и труды,Испытанные на море и суше.Рассказывал, как я беды избегНа волосок от смерти. Как однаждыЯ в плен попал, и в рабство продан был,И спасся из неволи. ВозвращалсяК местам своих скитаний. ГоворилО сказочных пещерах и пустынях,Ущельях с пропастями и горах,Вершинами касающихся неба.О каннибалах или дикарях,Друг друга поедающих. О людях,Которых плечи выше головы.Рассказы занимали Дездемону,И, отлучаясь по делам, онаВсегда старалась кончить их пораньшеИ возвращалась в наш кружок, ловяУтерянную нить повествованья.Я рад был эту жадность утолятьИ рад был просьбу от нее услышать,Чтоб я ей как-нибудь пересказалС начала до конца, что ей отчастиИзвестно уж. Я начал. И когдаДошел до первых горьких столкновенийМоей незрелой юности с судьбой,Увидел я, что слушавшая плачет.Когда я кончил, я был награжденЗа эту повесть целым морем вздохов.«Нет, – ахала она, – какая жизнь!Я вне себя от слез и удивленья.Зачем узнала это я! ЗачемНе родилась таким же человеком!Спасибо. Вот что. Если бы у васСлучился друг и он в меня влюбился,Пусть вашу жизнь расскажет с ваших слов –И покорит меня». В ответ на этоЯ тоже ей признался. Вот и все.Я ей тревожной жизнью полюбился,Она же мне – горячностью души.Так колдовал я. Вот и Дездемона.Теперь вы обратитесь к ней самой.