Трагедия казачества. Война и судьбы-1
Шрифт:
«Сухой паёк» мы получили в Бобруйске. В него входили хлеб, галеты, мясные и рыбные консервы, сахар и сигареты по 6 штук на день, вместо которых мне выдали шоколад. После «сухомятки» с удовольствием навалились на горячий вкусный суп и почти все сходили за ним повторно. Пиво можно было приобретать без ограничений, потому наши пилотки пролежали в залоге до объявления посадки на поезд, идущий в сторону Млавы, а каждый из нас ходил со своей кружкой к буфету по несколько раз. Рекорд поставил один из казаков, выпивший за время ожидания 17 кружек пива!
Прибыли в Млаву, где все поезда встречали представители казачьей комендатуры. Нашу группу и еще десятка два или три прибывших
Начались гарнизонные армейские будни: подъём, зарядка, завтрак, строевые занятия или стрельба на полигоне, обед, краткий отдых и вновь занятия до ужина. Вечером свободное время. Можно в клубе посмотреть хронику или кино, в библиотеке что-нибудь почитать. При клубе «кантина», где можно выпить пива и купить солдатские туалетные принадлежности.
В период моего пребывания почти каждую субботу и воскресенье профессиональная драматическая труппа ставила на сцене клуба спектакли. Нам «бронировал» места наш общий приятель Миша — артист труппы, мой ровесник, познакомивший нас со своими родителями, которые до войны были артистами драматического театра в Киеве.
В воскресенье и после обеда в субботу — свободное время, взрослые приобретали у польских крестьян за деньги или в обмен на «шмотки» продукты или самогон (бимбра). Нас же больше интересовали мощные бетонные ДОТы и другие оборонительные сооружения, построенные поляками до войны в приграничной полосе с Германией. Они стояли неповрежденными. По-видимому, немецкие войска обошли их стороной. Мы залезали в ДОТы, изучали сектора обстрелов, бегали по ходам сообщений и представляли себе во что мог обойтись лобовой штурм этих укреплений! Ведь каждый из нас имел больший или меньший боевой опыт. Так самостоятельно в веселой игре подростков пополнялись наши знания по тактике современной обороны.
Почти каждый день были краткие встречи с солдатами нашего полка, которых постепенно становилось всё больше по мере прибытия очередных партий. Кто-то из них готовился ехать на Балканы на пополнение 1-й казачьей дивизии фон Паннвица, кто-то собирался во Францию, где было несколько казачьих полков. Мы не знали определенно, что с нами будет, но мечтали побывать во Франции или на Балканах Мне повезло — я побывал и во Франции и на Балканах, но путь туда оказался извилистым.
2. Дом инвалидов и реабилитации раненых
В нашем взводе все подростки были на 2–3 года старше меня. Младший по возрасту и самый маленький по росту я всегда замыкал строй. В декабре 1943 года это и определило решение командования направить меня вместе с группой недолечившихся после ранения солдат и казаков в дом инвалидов и реабилитации раненых. Расставание «со слезами на глазах» и… в путь на Краков через Варшаву.
В Кракове пересадка и скорое прибытие в маленький польский город (названия не помню), где почти на окраине когда-то располагался польский гарнизон. Две или три небольших казармы, в которых просторно разместились медицинская служба и палаты для выздоравливающих после серьёзных ранений и инвалидов. С тыльной стороны несколько финских домиков для коменданта и медперсонала с семьями и большой гараж, который чуть ли не на следующий день привлек моё внимание.
Шла война. Почти весь автотранспорт был мобилизован, а оставшийся для гражданских нужд состоял на строгом учете. Здесь же в гараже стояло без дела с 1939 года несколько десятков легковых автомобилей разных
На хохот в гараж вошел подросток примерно моего возраста. Это был сын коменданта, почти не знавший русского языка. Мы как-то объяснились и он пригласил меня в гости. Это была первая встреча с комендантом и его женой. Я четко, по-военному представился. Тот рассмеялся и на ломаном русском языке сказал, что рад появлению у сына русского друга и что двери их дома всегда открыты для меня. От доброй и ласковой улыбки его жены у меня защемило в груди. Комендант в Первую Мировую войну был в русском плену, сносно говорил по-русски, понимал практически все. Хотел, чтобы общаясь и играя, его сын осваивал русский, а я немецкий языки.
Карл с сестрой ходили в немецкую школу, а я впервые с октября 1941 года оказался «бездельником». В субботу, воскресенье и вечерами в гостях у Карла, а днем в будни с кем-нибудь из выздоравливающих ходил в город за покупками, а чаще просто бродили и присматривались к незнакомой жизни. Вновь прибывшим обменивали советские рубли на злотые или оккупационные марки в местном банке. Однажды один из казаков затащил меня в солдатский бордель, откуда я, сгорая от стыда, сбежал.
Моим соседом в казарме был донской казак из эмигрантов Федор Фомин. После контузии у него начались припадки. В январе местная медицинская комиссия признала его инвалидом, не пригодным к военной службе. У меня с ним сложились хорошие взаимоотношения и потому Фомин предложил мне поехать вместе с ним в Восточную Пруссию в город Тильзит к его жене. У них собственных детей не было и он готов был, при условии согласия жены, на усыновление. Комендант, сожалея, согласился с этим вариантом, но проявил предусмотрительность: дал мне месячный отпуск, чтобы в случае непредвиденных обстоятельств я мог вернуться назад в свою воинскую часть, как значился дом инвалидов и реабилитации раненых.
3. Гражданская жизнь
В первых числах февраля 1944 года поездом через Краков-Варшаву-Кёнигсберг мы прибыли в Тильзит. Встречали нас жена Фомина и хозяин прачечной, где работала Вера. Хозяин проверил наши документы и тут же на вокзале в военной комендатуре обменял аттестаты на гражданские продуктовые карточки, посадил нас в свою машину и менее чем через час после прибытия поезда мы оказались дома почти на окраине северной части города.
Скромное, но веселое застолье по случаю радостной встречи мужа с женой после долгой разлуки. В этот же вечер хозяин предложил мне поселиться в маленькой комнатке на третьем этаже под крышей в его доме и на следующий день включиться в работу. Я согласился.
Одноэтажное здание прачечной торцом примыкало к дому хозяина. Во дворе гараж и конюшня с навесом для подводы. В гараже машина хозяина, а в конюшне мерин-тяжеловоз. Этот мерин-тяжеловоз и большая подвода с колесами на резиновом ходу достались мне и подростку-немцу, моему ровеснику для транспортировки грязного и чистого белья по городу.
Прачечная обслуживала местный гарнизон, казармы которого располагались в северной части города, а также различные гражданские учреждения и жителей города. Военные сами доставляли белье в стирку и забирали чистое. Гражданские объекты и жителей обслуживали мы по письменному наряду хозяина, который вручался утром моему напарнику.