Трактат о вдохновенье, рождающем великие изобретения
Шрифт:
Скажем, лежал человек на берегу реки, увидел — плывет древесный ствол. Дай, думает, прицеплюсь к стволу, поплыву вместе с ним. А тут удача — подвернулся ствол с дуплом. Пловец залег в дупло, плывет по воде сухим. А потом и сам стал долбить стволы, выжигать дупла; надоело мокнуть в воде. Так, говорят, была изобретена лодка.
Или вот порох. Теперь порохов тысячи. Но как был найден самый первый порох?
Ученые опять говорят: путем наблюдения.
Но где отыщешь порох? Пороха не лежат под землей в залежах, как железо и каменный уголь.
Полагают, дело было так. Где-то в Индии или в Китае имеется земля, очень богатая селитрой. Люди разводили
Не правда ли, занятно?
А вот еще занятнее!
В серьезном, даже академическом журнале недавно была высказана такая история изобретения мыла. В дни праздников, рассуждает историк, древние люди умащивали свои волосы благовонными маслами, а в дни скорби посыпали главу пеплом. Так как в те беспокойные времена ситуации «за здравие» довольно часто чередовались с ситуациями «за упокой», а люди не имели привычки мыться, то в первобытных шевелюрах оседали и соединялись жир и щелок — эти две необходимые составные части мыла. Прическа какой-нибудь тогдашней модницы, если верить солидному автору, представляла собой небольшой мыловаренный завод — только не зевай, соскребай мыло и фасуй в нарядные пакетики!
Тут уж, как говорится, хоть стой, хоть падай!
Но забавнее всего одна из историй изобретения способа добывания огня трением. И его, утверждает кое-кто, человек открыл, созерцая.
Человек, писал один ученый, наблюдал во время бурного ветра, что ветви деревьев так сильно терлись друг о друга, что загорались от трения. Это, мол, и надоумило человека самому потереть друг о друга кусочки дерева, чтобы получить огонь.
Мы нарочно не даем здесь имени и портрета того ученого, кто придумал эту историю. Его облик ясен без портрета. Это кабинетный ученый, не видящий дальше своего носа.
Замечали ли вы когда-нибудь, даже в самую сильную бурю, чтобы ветки на деревьях загорались? Конечно, нет. И никто не замечал. Было бы, однако, неправильным считать, что подобные анекдоты из истории техники родились по простодушию или недомыслию авторов. В них отразились пережитки аристократических взглядов на человеческий труд, сложившихся в рабовладельческую эпоху.
Еще древний ученый Плиний уверял, что изобретатель пилы нашел свой инструмент в готовом виде, прогуливаясь по пляжу на морском берегу. Там валялась большая зубастая рыбья челюсть. Плиний никак не мог допустить, что такая выдающаяся личность, как изобретатель пилы, когда-нибудь трудился. В его время физический труд считался позорным уделом рабов, а приличным занятием людей свободных считалось размышление и созерцание, и, конечно, к большим изобретениям, по Плинию, свободные люди должны были приходить умозрительным путем, не замарав руки. С отголосками таких взглядов надо считаться, когда читаешь историю изобретений.
Это ошибочные взгляды. Наблюдательность только тогда помогает делать изобретения, когда она не праздна и не бесстрастна. [7]
Люди действительно многое заимствовали, многому учились у природы, только делали это, наверное, по-иному.
Представьте, работает в древней пещере первобытный оружейник-каменотес. Он вытесывает себе из кремня каменный топор.
Тяжелый труд. Оружейник старается изо
7
О роли наблюдательности в изобретательском творчестве подробно рассказывается в талантливой книге В. Пяткова и О. Потаповой «Учись изобретать», изданной, к сожалению, крайне незначительным тиражом в 1962 году в Краснодаре.
Искры!
Попадает искра в подстилку, сухую траву — дымок, огонь. Вот вам— первобытное огниво.
Или так. Сидит первобытный мастер, сверлит что-нибудь деревянное. В руках у него сверло, вроде лука со стрелкой. Стрелка захлестнута тетивой. Мастер водит луком взад и вперед, как скрипач смычком. Стрелка-сверло вертится. Пробует мастер пальцем сверло — горячо! — разогрелось от трения. Нажимает мастер — всей силой налегает на сверло. Вырастает гора опилок. Так раскалилось сверло — прикоснуться больно.
Вдруг — пых! — задымили опилки, затеплился огонек.
Вот вам прибор для добывания огня трением. Он до самых недавних дней оставался таким у отсталых народов. По виду не отличишь от сверла.
Представьте теперь осаду древнего города. Город окружен высочайшей каменной стеной: не город — крепость.
Обложил неприятель город круговой осадой — подает сигнал к штурму.
Грозно покачиваясь, движутся к городу осадные башни. Похоже, снялись со своих мест и бредут к городским стенам величественные водокачки.
Башни подступают к башням городской стены. Внутри башен — лестницы. По ним вбегают наверх неприятельские воины. И пока развертывается бой на высоте крепостной стены, толпы врагов бросаются к ее подножию.
Но и горожане не зевают. Сбрасывают вниз на вражьи головы все, что только может устрашить и отвратить врага.
Летят, кувыркаясь, бревна, утыканные гвоздями, словно иглами ежа. Сползает, зловеще шурша, раскаленный жгучий песок. Огненными струями растекается горящая смола.
Но удваивает натиск враг. Дикий вой стоит у подножия.
Тут уж не разбирают, валят все, что идет под руки.
Тащат к стене какую-то падаль.
Кидай!
Улья, осиные гнезда, горшки с ядовитыми змеями.
Кидай!
Крокодил из зверинца.
Кидай!
— Огня! — кричат со стены. — Больше огня!
Открывается адская кухня.
Горожане лихорадочно готовят горючие смеси.
Нефть, асфальт, смола, уголь — все идет в ход, — все горючее, все зловонное, все едкое. Одна мысль стучит в головах: как бы позлее составить варево, как бы покрепче донять врагов.
Вот тут, из этих горючих смесей, в головах, раскаленных ненавистью, в упоительном азарте боя, тут и родилось, нам кажется, величайшее военное изобретение — порох!
Изобретений не делали глазеющие лежебоки. Изобретения делали те, кто сходился с природой в рукопашную.
Изобретения родятся в труде, в борьбе, в бою. Настоящий изобретатель— это борец и труженик.
Семюэль Броун был тоже охвачен азартом боя, когда он вышел в сад. Одна страсть жгла его сердце — выстроить мост! А когда большая страсть зажигает человека, человек как бы прозревает. Каждый пустяк озарен и на виду, в каждом закоулке светло, будто бы огонь, полыхающий в груди, освещает их ярче солнечного света. Краем глаза замечаются самые тайные подсказки, ум стремительно делает заключения, и человек, сам не зная как, приходит к необыкновенным решениям.