Трактат о вдохновенье, рождающем великие изобретения
Шрифт:
Тридцать пять лет назад немецкий врач Форсман загорелся героической мыслью — сделать тонкую трубку — катетер и ввести ее через вену руки прямо в собственное сердце. Он хотел узнать, что творится в его предсердиях и желудочках. Друзья отговаривали Форсмана, но изобретатель стоял на своем. Он сделал небольшой надрез на руке у локтевого сгиба, ввел туда свой длинный и гибкий катетер и стал медленно продвигать его по направлению к сердцу, по течению крови в вене. Изобретатель продвинул катетер на глубину в 35 сантиметров, но опыт пришлось оборвать, потому что, охваченный паническим ужасом, сбежал ассистент. Он представил, что дрогнет, затрепещет, а быть может,
Через неделю Форсман повторил опыт сам, уже без участия слабонервного коллеги. Он проделал над собой операцию в одиночестве, в темном рентгеновском кабинете, через зеркальце глядя на экран, как ползет от локтя к плечу и как тихо вползает в сердце тень резиновой змейки.
И многие изобретатели в мире, испытывая новую модель, переживают такое стеснение в груди, словно тихая змейка вползает в их нетерпеливое сердце!
Изобретатель крутит маленькую модель и радуется — восхищается легким ходом:
— Модель моей машины легко вращается от руки.
Рано радоваться! Ведь рука для малой модельки — это двигатель непомерной силы. Все равно, что для большой настоящей машины мотор в 500 лошадиных сил.
Изобретатель построил на столе модель моста и считает, что дело сделано. Прикажу, мол, увеличить его в сто раз, и мост выдержит самый тяжелый поезд. А мост рухнет под собственной тяжестью. Изобретатель не учел, что объем растет быстрее длины. Когда мост увеличат в сто раз, его масса возрастет в кубе — вес конструкции станет в миллион раз больше! Вот лишь самые простенькие неожиданности модели.
Существует наука о моделировании. Это такая тонкая, такая разнообразная наука, что простая популярная книжка, посвященная ей, получается не тоньше нашей книги. [8]
От модели, от замысла до законченной, действующей машины—долгая дорога. Забот еще целый короб. Работа только начинается. Бывает, годами сидят конструкторы, перекраивают машину на тысячный манер, пока не «доведут» — не сделают простой, надежной и дешевой.
Простое дело носить очки. И если и были здесь у кого-нибудь затруднения, то, казалось бы, только у крыловской мартышки. Но триста лет подряд маялись конструкторы: никак не могли приладить очки к глазам.
8
Мы имеем в виду содержательную книжку А. Морозова «Тайны моделей». «Молодая гвардия», 1955, 320 стр.
Сначала очки прикрепляли к шляпе. Очки без шляпы — никуда. Если хочешь читать — нахлобучивай шляпу.
Затем очковые стекла вшивали в ременный поясок. Его завязывали на затылке узлом, словно карнавальную маску.
Потом оправляли стекла в железные кольца и соединяли их перемычкой. Получалось как бы пенсне, но без зажима. Приходилось быть немножко циркачом, чтобы читать в таких очках. При малейшем неверном движении они сползали с носа.
Наконец, в XVI веке нашлась хитроумная голова, догадалась цеплять их за уши. Получились современные очки.
С тех пор прошло еще 400 лет, но поиски продолжаются.
Очки прикрепляют к палочке, как маленький флаг. Получается лорнет.
Очки с зажимом сажают на нос, и они держатся на нем, как всадник на лошади. Получается пенсне.
К очкам приделывают пару пружин, словно пару рук. Этими пружинками очки удерживаются за виски.
Очковое стекло зажимают в глазнице — получается монокль.
А недавно придумали новые
Простая машина велосипед: пара колес и рама. Ее знает каждый, до последнего винта. Она нам такой же надежный и верный друг, как собака или лошадь. И потому, быть может, так верна, так близка нам эта машина, что ее десятки лет «доводили»: шлифовали, приглаживали, подгоняли к мельчайшим нашим нуждам. Но об этом будет дальше рассказ.
Вообразите, тащит человек в квартиру гардероб. Тащит так: приподнял от земли — переставил, приподнял—переставил. Так весь путь. Лезут глаза на лоб у человека от натуги — уф, тяжело! И смеются люди над недотепой: от дурной головы ногам мученье — надо бы волоком или на тележке! Смеются люди, а не знают, что сами они таким же манером день-деньской напролет таскают четырехпудовую тяжесть.
Именно так передвигают люди свое тело при ходьбе. Пешеходов теперь снимают в кино. Можно, взяв киноленту, проследить на просвет кадр за кадром, как совершается каждый шаг. Пешеход приподнимает свое тело на одной ноге, и дает ему падать вперед, и тотчас же предупреждает падение, выставляя вторую ногу. Так повторяется при каждом шаге.
Много мускульной силы тратится зря. Шутка сказать: за день тысячи раз приподнять свое тело, тысячи раз его уронить, тысячи раз удержать на лету четырехпудовую тяжесть! Недурно бы было возить ее на тележке! Но вот задача: как самому поместить свое тело на тележку и самому же ее толкать?
Принято думать, что задачу эту впервые решил в 1813 году лесничий князя Баденского, офицер и камергер барон Дрез. У этого дворянина была пагубная страсть — он слишком увлекался механикой. С некоторых пор князю стали доносить, что Дрез пренебрегает обязанностями лесничего и придворного. Лесное хозяйство было запущено. Браконьеры рубили леса его высочества. Неприятности посыпались на голову злополучного камергера.
Однажды князь, разгневанный очередным происшествием, в окно увидел Дреза. Барон и камергер безмятежно ехал по улице верхом на узкой деревянной скамеечке с двумя неуклюжими тележными колесами. Носками сапог он отпихивался от земли. Величайшее наслаждение изображалось на его лице. Нелепо перебирая ногами, он разгонялся изо всех сил, и тогда наступало упоительное мгновение — можно было задрать ноги кверху и катиться так с разгону, в течение нескольких секунд. Дрез был счастлив. Он чувствовал себя победителем пространства.
Князю представились лесные угодья и браконьеры, пилящие леса. Он сел и подписал приказ о лишении Дреза звания камергера и княжеского лесничего. Но Дрез только обрадовался. Теперь он мог вплотную заняться механикой и своей «беговой машиной».
Года два спустя князь прочел в газете, что механик Дрез ездит на своей машине в четыре раза быстрее, чем всадник на лошади, что он демонстрировал свое изобретение Александру I и русский император его весьма одобрил. Пришлось сменить гнев на милость. Дрезу присвоили звание профессора механики.